Николай Жеребцов - Представитель П/Я

Однажды, когда мы привезли очередной штраф, у шефа в кабинете состоялись крупные разборки. Что уж с ним там делал Юрий Васильевич, но выскочил Автюша из дверей всклокоченный и красный и, страшно вытаращив глаза, прошипел: «Вот, разгребай покровский!»

После непродолжительной, прозрачной тишины Стояк подвел черту:

— До чего же самокритичен наш Автюхов?

В наказание Автюша отправили в безответственную, но трудоемкую поездку: надо было в какой то городок срочно доставит двухпудовую крыльчатку вентилятора диаметром около метра Пытался засунуть вначале крыльчатку в рюкзак — рюкзак оказался маловат. Он порвал рюкзак по боковым швам, нахлобучил клапан, примотал бельевыми веревками. Лопасть при этом торчали в разные стороны. В таком виде, с вентилятором на спине, он влетел в отдел и с порога заорал:

— Юрий Васильевич! Что делать? На самолет нет билетов?

Отдел взорвало:

— Автюхов! Зачем тебе самолет? Лети уж так!

Он еще долго стоял на пороге, маленький, сморщенный, с огромными лопастями на спине.

Другой раз, неконкретно прослушав прогноз погоды, два дня рассекал по лужам в валенках в Ивановской области.

Еще Автюша сочинял стихи местного значения, и мы ему часто говорили, что лет через десять-двадцать в парке культуры поселка будут стоять два памятника: Ленин в зимней шапке и он — с бронзовым вентилятором на спине.

Желанными были вызовы на юг и в Среднюю Азию, но это случалось не так часто. Чаще вызывал застуженный циклонами сырой и снежный Кольский полуостров.

Мурманск. От него теплоходом по побережью: Харловка, Дроздовка, Гремиха, Поной. Попал в Поной — сиди, не ной! А то еще — Дальние Зеленцы, или, в обиходе, Зеленые Крантецы.

В Мурманске, в ожидании теплохода, селился в гостинице «Арктика» и подначивал консьержек:

— А в каком номере обычно селился Визбор?

— Какой… Визбор?

— Который играл Бормана!

Консьержки делали страшные глаза: нихт шиссен, Гитлер капут, «Спартак» — чемпион…

Теплоходов было немного. Вдоль побережья ходили «Вацлав Воровский», «Алла Тарасова» и на Рыбацкий — «Михаил Канин».

«Тарасову», видимо, небо любило больше: что ни рейс — то хорошая погода. И внутрь на палубах, как-то спокойнее, уютнее. Ей, женщине и чайке, видимо, не хотелось быть штормовой и неуютной.

На шторма везло чекисту Воровскому. Какова судьба у человека — та и будет у тезоименитого корабля.

Первый раз добираясь до Йоканьги в начале декабря на «Вацлаве», я попал за Тювой в довольно приличный шторм — баллов в семь-восемь.

«Вацлав» был перегружен солдатами-новобранцами последнего призыва и представлял собой номерной круг ада. Салабонов, едущих к месту службы, сразу же захватила морская болезнь: в туалетных и коридорах стоял нестихающий топот и звериный рык.

Я лежал на верхней полке в каюте и наслаждаясь внезапными порывами невесомости, слушал, как внизу по полу катается невесть откуда взявшаяся пустая пивная бутылка. Качало: от кормы к носу, от борта к противоположному борту. Иногда — комплексно.

Дверь в каюту то открывалась, то закрывалась: в проеме появлялся сосед по каюте, новобранец, который, не отставая от других, бегал в гальюн и, придя обратно, мученически закатывал глаза: «О, нелегка ты, служба в ПВО!»

С неисправностью пришлось повозиться изрядно. Но и повеселились потом, когда обнаружили, конечно же, повеселились.

Случайно сняли электронную плату в блоке управления: за ней лежала начищенная до блеска солдатская латунная пряжка. Видимо, какой-то неопознанный дембель, сидя на дежурстве в дизельной кабине, мастерил себе неуставную пряжку, на случай отъезда из войск к месту жительства. Потом решил спрятать в укромном месте: открыл блок управления и сунул до лучших времен. У электронных плат (полупроводниковая сборка на гетенаксовой досочке) сзади оловянные контакт-дорожки — их-то и перемкнул продукт художественного воображения неудачливого дембеля, лишив работоспособности генератор.

Потом этот случай оброс всякими художественными подробностями, в конце концов появились и свидетели — москвичи Пальох и Дохлята с головного завода, вместе со мной разбиравшие это дело. Славные ребята! Оба играли в преферанс, но очень, очень не любили проигрывать.

Йоканьга… Она же — Мурманск-40, или дивизион Островной, или, точнее всего, Гремиха. Это можно понять, стоя на обледенелом пирсе и слушая, как береговая артиллерия расстреливает шугу в акватории: гром, грохот и ледяные, прозрачные кусты взрыва на бледном горизонте.

Конечно, от скуки немного придумаешь гениального, но в финале нам все-таки удалось ушатать публику.

Началось с того, что на сцену на четвереньках выбежал Палыч, имея на морде тупоносый противогаз. Он изображал дикого кабана, хрюкал, порывался всех кусать под баянное пиликанье «нам не страшен серый волк».

Никифор — главный первобытный человек и зёма, собрал кодлу себе подобных, и, вооружившись дубинами, они убили Палыча. Палыча валили за кулисами, и в неразберихе произошла накладка: на длинном шесте, связанного по рукам и ногам, на сцену зачем-то вынесли пьяного Миньку. Он корчил страшные рожи и непотребно мычал.

Ошибку быстро исправили и вскоре приволокли Палыча, бросив его к моим ногам (роль женщины досталась на короткую спичку!)

Все действо строилось на первобытных выкриках: «Уа! Уа!», а переводчик, сидя перед сценой, выдавал в зал скупые фразы:

— Скотина! У меня сегодня рыбный день, а ты мне свинью подложил?!

Зрителям понравилось, и Палыч долго бегал на бис на четвереньках по сцене.

КВН был первый и последний: местные, проиграв, никогда не помышляли о реванше.

В общежитии много не поманеврируешь. Комендантша жила на первом этаже и зловреднейшим образом пыталась искоренить всякий топот сверху:

— Вы что там, со шкафу прыгаете?

— Нет! В связи с перестройкой мы учимся ходить по-новому! Теперь все будут громко ходить!

Иногда шумели меньше. Стреляли из детского арбалета присосками в мишень, а проигравший (у кого очков меньше) катал всех по коридору. Не хочешь в Робин Гуда — будешь титаном или атлантом.

Осталось с трепетной нежностью вспоминать о той поре, о бездомной, но прекрасной работе.

Помилуйте! Где бы и когда еще увидел Херсонес Таврический? Иногда доставались командировки на юг, и выкурить оттуда нас было очень трудно.

Достался вызов на севастопольскую верфь. Чего-то там заменил, а что… и не вспомнить. Неважно. Просто над крымским побережьем легкой, невесомой дымкой висел уходящий сентябрь, и мне удалось уговорить свое начальство по телефону, что непременно надо дождаться швартовых испытаний плавкрана, на котором чего-то там…