Брайан Стивенсон - Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил

Поднявшись в зал суда, я заметил среди присутствующих охранника, который устроил мне столь «теплый» прием, когда я впервые приехал к Эйвери. После той некрасивой стычки я больше ни разу не видел его. Я расспрашивал об этом человеке другого своего клиента, и тот сказал, что у этого охранника скверная репутация и обычно он работает в ночную смену. Большинство людей в тюрьме старались держаться от него как можно дальше. Должно быть, именно его назначили доставить Эйвери на слушание, и я забеспокоился из-за того, что он мог обходиться с моим клиентом в дороге не лучшим образом; но вроде бы Дженкинс выглядел и вел себя так же, как обычно.

В течение следующих трех дней мы представляли доказательства, касавшиеся прошлого Эйвери. Эксперты, говорившие о его инвалидности, выступили великолепно. В их показаниях не было ни пристрастности, ни тенденциозности; они просто очень убедительно рассказывали, как сочетание органического повреждения мозга, шизофрении и биполярного расстройства привело к острому заболеванию. Они объяснили, что психоз и другие серьезные проблемы психического здоровья Дженкинса могли привести к общественно опасному поведению, но это было проявлением серьезного заболевания, а не отражением его характера. Мы также представили доказательства, касающиеся государственной системы опеки и ущерба, нанесенного ею Эйвери. Несколько приемных родителей, в семьях которых Дженкинс находился в разное время, впоследствии были осуждены за сексуальные преступления и уголовно наказуемые деяния в отношении приемных детей. Мы рассказали о том, как Эйвери перебрасывали из одной неблагополучной ситуации в другую, пока он не стал наркозависимым и бездомным.

Несколько бывших приемных родителей признали, что были очень разочарованы мальчиком, поскольку не имели достаточной подготовки, чтобы справляться с обнаруженными у него серьезными проблемами психического здоровья. Я объяснил судье, что не принять во внимание проблемы психического здоровья Эйвери на предыдущем суде было столь же жестоким поступком, как сказать безногому: «Ты должен взобраться по этой лестнице без посторонней помощи, а если ты этого не сделаешь, то ты просто лентяй». Или, например, заявить слепому: «Ты должен перейти эту автомагистраль без посторонней помощи, а иначе ты просто трус».

Есть сотни способов, которыми мы стараемся облегчить жизнь людям с физической инвалидностью – или как минимум понять их. Если кто-то не признает потребности такого человека во внимательной и сострадательной помощи, это вызывает у нас гнев. Но поскольку психическая инвалидность не так очевидна и не всегда бросается в глаза, мы склонны не замечать потребностей этих людей и скоры на суд и расправу, судя об их недостатках и изъянах. Разумеется, жестокое убийство человека требовало, чтобы штат призвал убийцу к ответственности и защитил общество. Но полностью презреть его инвалидность, определяя, какую меру ответственности ему назначить и какой приговор вынести, было бы несправедливо.

Я вернулся домой, очень довольный прошедшим слушанием; но в действительности слушания после вынесения приговора на уровне штата редко приводили к благоприятным постановлениям. Если и удавалось добиться смягчения приговора, чаще всего это происходило на апелляции. Я не рассчитывал ни на какие чудеса. Примерно через месяц после слушания, еще до того, как было вынесено решение, я решил съездить в тюрьму и повидать Эйвери. Времени на разговор после суда у нас почти не было, и я хотел убедиться, что с ним все в порядке. Бо́льшую часть слушания он провел в приятном расположении духа, но когда вызывали свидетелями некоторых его прежних приемных родителей, было заметно, что он расстраивался. И я думал, что не помешает встретиться и поговорить с ним.

Въехав на тюремную парковку, я снова заметил ненавистный грузовик со всеми его флагами, наклейками и угрожающей оружейной пирамидой. При мысли о том, что предстоит новая встреча с тем охранником, меня охватил страх. И действительно, отметившись в секретариате начальника тюрьмы и направляясь к комнате для свиданий, я увидел, что он идет мне навстречу, и подобрался, готовясь к неприятностям. Но случилось то, чего я никак не мог ожидать.

– Здравствуйте, мистер Стивенсон! Как поживаете? – спросил меня охранник. В его тоне не слышалось ни издевки, ни фальши. Это меня насторожило.

– Ну… спасибо, неплохо. А как вы?

Он смотрел на меня иным взглядом, чем в тот раз; казалось, он искренне готов к нормальному взаимодействию. Я решил ему подыграть.

– Ну что ж, пойду в туалет, чтобы подготовиться к обыску.

– О, мистер Стивенсон, не стоит об этом беспокоиться! – тут же возразил он. – Я знаю, что с вами все в полном порядке.

И тон, и поведение его теперь были совершенно иными.

– Что ж, спасибо, – несколько опешив, проговорил я. – Примите мою благодарность. Тогда я, пожалуй, вернусь и распишусь в книге.

– Мистер Стивенсон, вам не нужно этого делать. Я увидел, что вы должны приехать, и сам вписал ваше имя. Я обо всем позаботился!

Тут до меня дошло, что он явно нервничает.

Эта перемена в отношении вызвала у меня растерянность. Я снова поблагодарил его и пошел к комнате для свиданий. Охранник следовал за мной по пятам. Затем обогнал, чтобы отпереть замок и впустить меня внутрь. Когда я сделал шаг к двери, намереваясь пройти мимо него, он внезапно придержал меня за плечо.

– Послушайте, э-э… я хотел бы кое-что вам сказать.

Я все еще не мог понять, чего от него ждать.

Пока я был в этих приемных семьях, во мне накопилось столько гнева, что меня прям подмывало кому-нибудь сделать больно – просто потому, что я злился.

– Знаете, я ведь возил старину Эйвери в суд на слушание и был там вместе с вами все эти три дня, – запинаясь заговорил он, – и я… э-э… ну, я хочу, чтоб вы знали: я внимательно слушал. – Он убрал руку с моего плеча. Его взгляд был устремлен мимо меня, словно он вглядывался во что-то за моей спиной. – Знаете, я… э-э, ну, я одобряю все то, что вы делаете, чесслово! Мне было трудно сидеть там, в суде, и слышать все то, о чем вы говорили. Знаете, я ведь вырос в приемной семье. Я тоже вырос в приемной семье. – Его лицо смягчилось. – Господи, я и не думал, что кому-то на свете живется так же скверно, как мне! Меня гоняли туда-сюда, из семьи в семью, словно я никому нигде не был нужен. Мне очень здорово досталось. Но то, что вы говорили об Эйвери, заставило меня понять: есть и другие люди, которым приходилось так же скверно, как мне. Наверное, даже хуже… В смысле, когда я сидел в том суде, мне много чего вспомнилось.

Он сунул руку в карман, вытащил платок и стал утирать пот, выступивший на лбу. Я впервые обратил внимание, что у него на предплечье вытатуирован флаг Конфедерации.