Федор Монастырский - Земля, омытая кровью

Девять часов длился бой. К вечеру мы заняли поселки Глубокий Яр, Пивничный, Скаженная Баба, выбили врага из первой линии обороны, разгромив на ней все его опорные пункты, захватили много пленных и трофеев.

Вечером в подразделениях обсуждались итоги боя. Воины от души, горячо хвалили тех, кто отличился храбростью и находчивостью. Разбирали недостатки и промахи, чтобы избежать их в будущем.

В палатке комбрига собрались командиры батальонов, чтобы обсудить, как лучше организовать штурм следующей высоты.

На следующий день я находился в батальоне Вострикова, наступавшем в направлении поселков Узун и Куафо.

Впервые мне пришлось быть в бою рядом с Востриковым, и тут я понял, что не зря ходят легенды о его отчаянной храбрости и редкостном боевом таланте. Комбат постоянно был там, где труднее всего. Молча, с неподвижным лицом, нахмурив густые брови, засучив рукава и держа наготове трофейный маузер, Востриков широким шагом шел вперед и увлекал бойцов. Старшие начальники нередко упрекали его в излишней лихости. Он не раз получал нагоняй от комбрига Кравченко.

— За храбрость честь тебе и слава, но не забывай, что ты комбат и тебе положено руководить боем с командного пункта, держать в своих руках все нити управления.

Востриков отвечал уклончиво:

— Ясно, товарищ командир бригады… Только иной раз необходимо самому на передовую выскочить, не могу иначе.

— Так вот, запомните: если еще во время боя вас не будет на командном пункте, отстраню от командования батальоном.

После этого Востриков шел на хитрость. Начинался бой — он был на КП, но, по мере того как шум боя приближался, все больше нервничал, шагал возле блиндажа. Наконец не выдерживал и приказывал телефонисту:

— Тяни провод за мной! — И бежал в атакующую роту.

Командир бригады несколько раз звонил в 144–й батальон. Востриков по знаку следовавшего за ним телефониста брал трубку и откликался:

— Слушаю, товарищ семнадцатый!

— Это пятьдесят седьмой? — недоверчиво спрашивал комбриг, хотя уже узнавал голос Вострикова, и допытывался: — А что это там трещит?

— Аппарат неважный, — отвечал Востриков, прикрывая ладонью трубку, в которую врывались звуки ожесточенной перестрелки. Закончив разговор, он командовал телефонисту: — «Тяни дальше!» — и спешил туда, где разгоралась жаркая схватка.

Придя в батальон и видя, что комбат опять рвется в роты, я напомнил ему о предупреждении комбрига, Востриков отчеканил:

— Есть, товарищ полковой комиссар! Буду на своем месте.

А командный пункт занял только после того, как роты, в боевых порядках которых он находился, прорвали вражескую оборону.

Глубже других вклинилась в оборону противника рота лейтенанта П. Я. Мурашкевича. Гитлеровцы, не выдержав ее натиска, панически бежали. Правда, вскоре они перегруппировали силы и около полудня пошли в контратаку. Но рота, заняв круговую оборону, держалась хорошо и контратаку отбила.

Батальон, развивая успех, прочно закреплялся на занятых рубежах.

Ночью Востриков решил отправить отряд моряков в тыл к фашистам. Для этого выбрал один из взводов второй роты.

— Ребята бравые, как на подбор! — отрекомендовал этот взвод командир роты.

— Разрешите мне вести взвод? — вмешался в разговор политрук Нигодаев.

— Добре! — обрадовался Востриков. Он знал, что политрук уже не раз показал себя в бою смельчаком.

Моряки бесшумно обошли вражеские позиции юго — западнее станицы Абинской и внезапно напали на боевое охранение. Этот налет ошеломил гитлеровцев. В коротком бою почти все они были перебиты. Краснофлотцы захватили станковый пулемет, несколько автоматов и укрылись за ближней горой. На рассвете Нигодаев и действовавшие с ним краснофлотцы увидели отряд противника, отправлявшийся в горы, видимо, на поиски виновников ночного происшествия. Моряки обстреляли фашистов из пулемета и автоматов, заставили залечь. Гитлеровцы открыли ожесточенный огонь, а моряки, ловко используя складки местности и лес, сменили позицию и обстреляли врага с другой стороны. Весь день они оставались неуязвимыми и, обстреливая противника с разных сторон, не давали ему покоя. Взвод вернулся с ценными сведениями, с трофеями и не потерял ни одного человека. Это было по — востриковски.

Под стать комбату был и военком батальона политрук Илларионов. Он всегда оказывался там, где требовалось подбодрить бойцов. Не раз в критические моменты он сам поднимал моряков в атаку и бежал впереди. Они как бы состязались с Вострикавым в храбрости. Однажды я наблюдал такую сцену. Увидев, что комбат мчится с командного пункта в роту, где произошла какая — то заминка, Илларионов упрекнул его:

— Опять увлекаешься, Александр Иванович!

— Да ты же и сам то и дело в атаку ходишь! — попытался отбиться Востриков.

— Я же не командую батальоном, — парировал военком.

Всегда среди бойцов был и пропагандист батальона политрук И. Р. Кузнецов. Используя короткие передышки, он сообщал морякам о подвигах храбрецов, призывал драться смелее.

Любили в батальоне неутомимого секретаря комсомольского бюро младшего политрука Костю Харламова. Он весь день носился из роты в роту, рассказывая об отличившихся в боях воинах, инструктировал комсоргов, проводил с комсомольцами короткие зажигательные беседы, ходил в атаки.

По захваченной нами высоте вблизи Абинской враг открыл сильный артиллерийский огонь. Под прикрытием огня на высоту стали просачиваться вражеские автоматчики. Но их заметили моряки. Командир взвода лейтенант А. А. Воробьев приказал бойцам притаиться и пропустить гитлеровцев. Те, не подозревая, что их обнаружили, уже приближались к расположению первой роты, но не успели открыть огонь, как Воробьев со своими краснофлотцами окружил лазутчиков. Все они были уничтожены.

Вскоре над высотой появились девять фашистских стервятников. Пикируя, они забрасывали склоны горы бомбами. Вслед за тем опять заговорила вражеская артиллерия. По дороге из Куафо на наши позиции двинулись фашистские танки, за ними бежали по лесу автоматчики.

Враг наседал на позиции роты старшего лейтенанта Куницына. Здесь оказался Востриков.

— Ах, мерзавцы! — воскликнул он, увидев танки. — Психическая атака. Решили напугать нас… Ну — ка, Саша, — обратился он к Куницыну, — покажи им, что такое морская пехота! Учти, эти стальные пугала не могут ни свернуть с дороги, ни развернуться. Нас им в лесу не видно, пусть палят в белый свет, а ты действуй!

И Куницын действовал уверенно, расчетливо. Он приказал без команды не стрелять, связался с бронебойщиками, выдвинул вперед в укрытия команды истребителей танков со связками гранат. Фашистские танки уже приближались к нашим позициям, и тут внезапно по ним ударили противотанковые ружья и гранаты. Один танк вспыхнул, другой застрял на склоне горы, подбитый гранатой, третий повернул в ложбину. В тот же миг по команде Куницына моряки открыли шквальный огонь по автоматчикам, бежавшим за танками. Те залегли, кинулись назад. А группа автоматчиков во главе с младшим лейтенантом Пилипенко стремительно напала на них с фланга. Гитлеровцы заметались в зарослях. Моряки, не давая им опомниться, ринулись в рукопашную. Не многим фашистам удалось уйти.