Федор Монастырский - Земля, омытая кровью

С такими мыслями шла в бой 19–летняя патриотка.

Умолкли пушки и автоматы, остыли пулеметы. Бригада передала отвоеванные рубежи прежнему хозяину этого района — 216–й стрелковой дивизии, а сама перешла в резерв командарма и расположилась лагерем в районе Шапарко, северо — западнее Шапсугской.

— Так держать! — сказал комбриг Кравченко на совещании командиров батальонов, подводя итоги выигранных боев.

Но я видел и глубокую печаль на лицах моряков: не стало многих боевых товарищей — отважных воинов, дорогих сердцу людей.

Страшна печаль воина.

— Отомстим за погибших! — клялись моряки.

Люди снова рвались в бой. И мы знали: передышка не будет долгой. Надо лишь восполнить потери, привести в порядок боевое хозяйство.

Вечером 30 сентября комбриг пригласил меня:

— Пойдемте знакомиться с новичками!

Сгущались сумерки. Моросил нудный осенний дождик. В лесу на пустой еще вчера поляне мы увидели замаскированные палатки. Возле походной кухни хлопотал кок.

— Чем думаете угостить новичков? — осведомился я.

— Готовим добрый плов и крепкий чай, чтоб почувствовали себя как дома. Ведь прибыли почти все местные, кавказцы, — ответил кок.

Действительно, к нам на подкрепление пришло много грузин, армян, азербайджанцев. Среди них были пожилые горцы, добровольно вступившие в Красную Армию, когда фронт стал приближаться к их селениям. Были и молодые бойцы из резервных частей, и обстрелянные воины, перенесшие ранения и прибывшие из госпиталей.

Моряки окружили новичков, забрасывали их вопросами. Подошел к группе кавказцев и Михаил Апостолов.

— Как там в тылу дела? — спросил он пожилого азербайджанца.

Тот с уважением оглядел могучую фигуру моряка, ответил:

— Тыл тот же фронт. И колхоз, и фабрика работают на победу.

— Теперь дело за нами, — сказал Апостолов и строго добавил: — Надо хорошо воевать.

— Будем воевать! Давай мне такой автомат, буду бить фашиста! — загорелся горец.

Кто — то из краснофлотцев подмигнул Апостолову:

— А ты, Миша, расскажи, как тебе этот автомат достался.

— Да ну, чего тут рассказывать, — отмахнулся Апостолов.

Тогда краснофлотец сам рассказал новичкам, как Апостолов отбивался от своры гитлеровцев и вернулся в роту с трофейным автоматом.

Новобранцев рассказ изумил.

— О, настоящий герой! — восклицали они, восхищенно разглядывая Апостолова с его трофейным автоматом.

А когда новичкам стали выдавать армейское обмундирование, многие стали настойчиво просить морскую форму, чтобы быть похожими на краснофлотцев. Наших хозяйственников такие просьбы растрогали, но удовлетворить их не было возможности. Пришлось одним выдать флотские бескозырки, другим — тельняшки. Новички радовались и этому.

К группе кавказцев, примерявших бескозырки, подошел фотограф бригады. Многие хотели сфотографироваться в морской форме и послать карточки домой.

Но для этого мало было бескозырки или тельняшки, и горцы ходили за моряками, уговаривая:

— Пожалуйста, генацвале, дай форму, только сфотографируюсь!

Один бывалый краснофлотец, сняв бушлат, дал его худощавому стройному грузину, но сказал наставительно:

— Только имей в виду, воевать тебе придется тоже как моряку.

Новичок ответил с достоинством:

— Ай, кацо! Зачем слова? Увидишь, как воевать будем. Будем драться и как горцы, и как черноморцы!

— Хорошо, посмотрим, — примирительно сказал краснофлотец. — Давай, кацо, позируй!

Политработники проводили в эти дни беседы о дружбе народов нашей страны, в едином строю защищающих родную Отчизну. Наша бригада стала теперь наглядным свидетельством этого: русские, украинцы, белорусы объединились с сынами Армении, Грузии, Азербайджана, чтобы освободить от врага их горный край — Кавказ.

Некоторые добровольцы пришли к нам из ближних селений, занятых врагом. Антонян, молодой уроженец станицы Абинской, был очень возбужден и все спрашивал меня:

— Когда пойдем в бой? Там фашисты мучают наших родных…

Мы еще не знали, когда и где предстоят новые бои, но старались времени даром не терять. Новички с утра до вечера под руководством командиров и опытных краснофлотцев изучали оружие и приемы боя в горнолесистой местности, тренировались в бросании гранат, маскировке, перебежках, переползании, обучались рукопашному бою, самоокапыванию.

Однажды утром я шел лесной тропинкой по направлению к 16–му батальону. Навстречу в полном боевом снаряжении, с винтовкой в руках бежал невысокий усатый горец. Увидев меня, он остановился с растерянным видом, неуклюже отдал честь. И вдруг, смахнув со лба пот, хитровато улыбнулся:

— Видели, товарищ комиссар, могу бегать в атаку?

Горец был уже немолодой, на висках седина, вокруг глаз, прищуренных в улыбке, лучи морщинок. Я спросил его фамилию.

— Менагаришвили! — ответил он и, сильно коверкая русский язык, объяснил, с какой целью бегал по тропинке: — Стрелять я могу. Охотник. Убью фашиста сразу. А вот бегать… Годы уже не те… На занятии от молодых отставал… Так что хочу сам себя поучить.

Я пожелал ему успеха. Днем мне снова довелось увидеть Менагаришвили, на занятиях по штыковому бою. Он был во взводе самый старший и самый старательный.

Тренировались и бывалые воины — оттачивали боевое мастерство, сознавая, что предстоят еще нелегкие схватки.

Но, разумеется, мы заботились и о том, чтобы бойцы, пока есть возможность, хорошо отдохнули. Давали людям отоспаться, старались поинтереснее заполнить досуг. Организовали художественную самодеятельность. На флоте ее всегда любили, и теперь не потребовалось уговаривать любителей сцены — они с удовольствием подготовили концерт. Он состоялся на обширной поляне, окруженной густым лесом. Выступали певцы и музыканты, чтецы и темпераментные танцоры.

На следующий день, 1 октября, бригада получила приказ занять к рассвету исходные позиции для наступления у высоты, расположенной в четырех километрах северо — восточнее Шапсугской.

Гитлеровцам не удалось прорваться в Шапсугскую с севера, тогда они подтянули свежую 19–ю пехотную дивизию румын и развернули наступление восточнее станицы Абинской на юг, где один из полков нашей 216–й дивизии, пользуясь успехом в предыдущих боях, продвинулся вперед и занял важные рубежи. Теперь под напором гитлеровцев, обладавших многократным численным превосходством, этому полку пришлось отходить. Враг занял поселки Линдарово, Эриванский, колхозы «Красная победа», «Первый греческий» и, по данным нашей разведки, готовился развивать наступление на юг, в направлении станицы Эриванской.