Федор Монастырский - Земля, омытая кровью

Возле одного из чанов копошится группа бойцов: одни, стоя босыми ногами на шинелях, выливают воду из сапог, другие, сняв брюки, торопливо выжимают их.

— Братцы, неужто негде погреться? Замерз — нет терпения, — стуча зубами признается кто — то. Ему отвечает хриповатый голос:

— Не хнычь, дружок. Моряк насморка не боится. Закалка…

Он не договорил. Вблизи разорвалась мина, и все мы распластались на мокрой земле.

Дул сильный студеный ветер. Я хоть и избежал «купанья», но чувствовал, как холод сковывает тело. Содрогнулся при мысли, что краснофлотцам, промокшим и промерзшим, предстоит еще долго шагать и бежать на лютом ветру, без передышки драться с гитлеровцами.

В темноте раздался твердый голос командира взвода:

— А ну — ка, побыстрее заканчивайте. Сейчас двинем вперед, согреемся…

Вокруг грохотало, темноту прорезали ракеты и трассирующие снаряды.

Красников, оглядев ряды квадратных чанов, напоминавшие сетку шахматной доски, сказал:

— Неплохой командный пункт для начала! — и ловко перемахнул через стенку одного из чанов. Я и Рыжов — за ним.

— Укрытие что надо, — одобрил Рыжов.

В соседнем чане устроились офицеры штаба. Связисты быстро подтянули сюда телефонную линию от батальонов. Они действовали отлично в этот горячий момент. Начальник связи 16–го батальона старший лейтенант Н. Овчинников, командир отделения связи старшина 2–й статьи Серга, краснофлотцы Мельничук и Рудой носились с катушками под частым вражеским огнем, среди взрывов, словно не замечая опасности, и быстро восстанавливали то и дело рвавшуюся связь.

Мы удобно устроились в чане, для маскировки накрыли его плащ — палаткой и при свете ручного фонаря развернули карту. Красников, рассматривая место высадки, связывался по телефону с командирами батальонов, отмечал занятые рубежи.

Комбат И. А. Рогальский доложил, что подразделения 16–го батальона заняли исходное положение на правом фланге, севернее водокачки.

— Готовы к атаке! — раздался в дребезжащей трубке его уверенный голос.

— Готовы к наступлению вдоль берега! — докладывал командир 305–го батальона Н. М. Янчук. — Батальон вместе с приданной стрелковой ротой занял позиции на левом фланге, у основания косы Суджукской.

О готовности к наступлению доложил и командир действовавшего во втором эшелоне 144–го батальона А. М. Фишер.

Сурово хмурясь, выслушал Красников доклад офицера штаба, следившего за высадкой. Он сообщил о жертвах и поврежденных вражеским огнем судах, перечислил огневые средства, выгруженные с кораблей на берег. В нашем распоряжении было 37 минометов, 30 пулеметов, 31 противотанковое ружье, одна 45–миллиметровая пушка, 45 тонн боезапаса и 8 тонн продовольствия. Огонь противника помешал высадке артиллерийского и минометного дивизионов. Не смогли высадиться саперная и санитарная роты. В общей сложности на кораблях остались и вернулись в Геленджик 820 человек. Им предстояло прибыть сюда следующей ночью и высадиться на берегу Цемесской бухты.

В шесть утра по сигналу поднялись в атаку все десантные части в районе Станички. На правом фланге штурмовали южную окраину Новороссийска части 255–й бригады, в направлении кладбища и высоты 307.2 двинулись подразделения полковника Горпищенко. Левее, вдоль берега вступили в бой батальоны нашей бригады.

Оставив наше ночное убежище — бетонный чан, мы с Красниковым выползли к железнодорожному полотну и залегли за насыпью.

Перед нами открывалась широкая прибрежная равнина, изрытая снарядами, кое — где мигали вспышки вражеских пулеметов и вдали — разрывы снарядов.

Дружно и лихо шли в атаку наши батальоны: справа — 16–й, слева — 305–й. Охватывая с двух сторон Лагерный поселок и безымянный хутор, занятые врагом, морские пехотинцы двигались навстречу ураганному огню, сами стреляли на ходу. Редели ряды, но цепи атакующих неумолимо приближались к поселкам и продвигались короткими перебежками, стреляя из — за укрытий. Враг неистовствовал, изрыгал ливни артиллерийского, минометного, пулеметного огня, но морскую пехоту удержать не мог.

Предутренний полумрак мешал нам видеть дальше всю картину боя, да и складки местности стали заслонять атакующих. Но оттуда доносилось многоголосое «ура», и комбриг по телефону получал сообщения, что наши подразделения уже врываются на позиции врага. Слышны стали взрывы ручных гранат.

На рассвете наши части выбили врага из поселков Лагерного и Алексино. В районе Алексино захватили две трехорудийные батареи и сразу же открыли из трофейных пушек огонь по отходившим гитлеровцам.

Все глубже проникая во вражескую оборону, бойцы поднялись на возвышенность, где располагались аэродром и поселок Мысхако. У гитлеровцев были тут сильные линии укреплений, и сопротивление их усилилось, но наши подразделения делали обходы, били врага с флангов и тыла.

70 фашистов, врасплох захваченных в траншее на склоне возвышенности, не приняли рукопашной схватки и сдались в плен. Их увели в направлении радиостанции, чтобы ночью переправить на Большую землю, но налетели фашистские «мессершмитты» и, не различая своих и наших, сбросили бомбы на пленных. Раздались дикие вопли. Почти все пленные погибли от своих же бомб.

Хорошие вести шли из 305–го батальона. Упорно преодолевая сопротивление врага, батальон описал кривую вдоль берега и продвинулся вперед дальше всех — на три километра. Вдруг оттуда раздался тревожный звонок. Телефонист сообщал, что комбат Янчук и его замполит Сидоров тяжело ранены. Командование батальоном принял заместитель командира по строевой части старший лейтенант Я. С. Борисенко.

Красников, резким жестом положив трубку на аппарат, вопросительно взглянул на меня.

— Пойду в 305–й! — отозвался я.

Дмитрий Васильевич одобрительно кивнул головой и сказал:

— Мы тем временем сменим КП. Переберемся на окраину Станички.

Я бросился бегом по оврагу. Вслед за наступавшим батальоном взобрался на возвышенность. Со мной бежали два автоматчика. Навстречу нам несли на носилках раненых, некоторых вели под руки санитары.

Я спешил. Борисенко, принявшего командование батальоном, я знал давно, еще молоденьким курсантом Военно — морского училища береговой обороны в Севастополе. Среди наших воспитанников он тогда выделялся серьезным отношением к занятиям, учился успешно, был исполнителен, аккуратен. Отличился в боях за Новороссийск и был награжден орденом Красного Знамени. Я верил, что несмотря на молодость, он справится с батальоном.

Перестрелка впереди не умолкала. Оставив слева поселок Алексино, мы добрались до аэродрома и увидели в траншеях морских пехотинцев. Они сказали, что комбат в одном из капониров, оставленных немцами в западной части аэродрома. Направляемся туда. В капонире застали одного телефониста. Он доложил, что комбат ушел в роту Ржеуцкого и скоро вернется.