Иван Лыков - В грозный час

Мы насчитали десять танков и около батальона пехоты. Поначалу обрадовались: это не так уж много, справимся. И танков у нас больше, и позицию мы заняли удобную.

Но вот гитлеровцы подтянули батареи противотанковых орудий и минометов, к ним подошли самоходки и броневики. Перевес оказался на их стороне. Коган доложил об этом по рации командиру полка. Тот ответил, что на участках других подразделений бригады не легче, приказал держаться, пообещал в срочном порядке запросить у комбрига согласия на посылку к нам батареи противотанковых орудий или взвода танков из оставшейся в резерве роты.

— Еще и боя не было, а вы уже поддержки просите, — упрекнул напоследок подполковник Курелин и, приказав как можно чаще докладывать ему обстановку, объявил конец связи.

Упрек командира полка в общем-то справедлив. Хотя в такой ситуации нам и в самом деле без поддержки артиллерии обойтись было трудно.

Сидя в танках, мы напряженно наблюдали за приближением врага. Каждый экипаж заблаговременно взял на прицел ближайшую к нему машину.

— Огня без команды не открывать! Подпустить ближе! — передал Г. С. Коган. Говорил он спокойно, будто находился не перед лицом смертельной опасности, а на полигоне. Меня всегда подкупала в нем эта черта характера: в критические минуты подавлять ненужные эмоции, крепко держать себя в руках.

Наше пехотное прикрытие тоже не открывало пока огня. Невольно подумалось: «Каково-то стрелкам и курсантам сейчас? Мы хоть укрыты броней, она от пуль и осколков убережет, а на них катится лавина огня и металла, которая, кажется, после себя ничего живого на земле не оставит».

— Товарищ комиссар, стрелять надо! — не выдержал напряженного ожидания сержант Магомедов. Он опять был у меня за заряжающего и очень мучился своим, как ему казалось, побочным положением.

— Подожди, Резван. Еще немного…

Томительно бегут секунды…

— Пора! — кричит комбат в эфир. — По фашистам огонь! Огонь!

Наверно, все машины батальона ударили одновременно, потому что в боевых порядках гитлеровцев разом полыхнули разрывы. Два танка чадно задымили. Стрелки и курсанты тоже открыли огонь, норовя отсечь вражескую пехоту от танков.

После второго залпа строй фашистских машин нарушился. Однако они тоже ответили огнем. Корпус нашего тайка вдруг содрогнулся, в ушах зазвенело. Попадание!

— Все живы? Не горим? — кричу.

— Нормально! Рикошет… — ответил механик-водитель.

А враг наседает. Вот несколько его танков взяли вправо, явно намереваясь обойти батальон с фланга. Видит ли это комбат? Да, видит. Он тут же приказывает командиру взвода лейтенанту Березовскому сосредоточить огонь по отделившимся от остальных машинам врага. Маневр гитлеровцам не удался.

Вот нашему левому флангу начинают угрожать две самоходки. Слышу, как командир роты Малинин командует:

— Отвагин! Бей по самоходкам! Целься в борт! В борт!..

Танки и самоходки мы продолжаем сдерживать на приличном от наших позиций расстоянии. Но гитлеровским автоматчикам удалось приблизиться почти к самым окопам курсантов и стрелков. И если не принять срочных мер, то вражеская пехота в один бросок сможет оказаться у цели.

Медлить нельзя. Подмечаю ложбинку, по которой можно продвинуться ближе к нашим окопам. Механик-водитель мой замысел понял с полуслова, рванул вперед машину. И вот мы уже поливаем гитлеровцев свинцом из обоих пулеметов. Они откатываются, но не настолько далеко, чтобы вновь не кинуться к окопам.

Пока мы вели бой с танками и пехотой, подоспела вражеская тяжелая артиллерия. То здесь, то там стали рваться ее снаряды. Осколки барабанили по броне, выводили из строя оптику.

Ситуация складывалась критическая: к фашистам все подходили и подходили свежие силы, мы же дрались без подкреплений, теряя людей и технику.

Коган вновь связался с командным пунктом полка. Но подполковника Курелина на месте не оказалось. Он как раз находился во 2-м батальоне, который, как потом выяснилось, в тот момент тоже вел неравный бой с пытавшимися обойти левый фланг бригады фашистскими танками и пехотой. Нам ответил начальник штаба полка.

— Где обещанная батарея ПТО? Где танковый взвод? — насел на него наш комбат.

— Батарея левее вас. Там тоже горячо, — ответил начштаба. — А взвод танков вам послан. Должен быть на подходе.

Конечно, взвод танков — это тоже подспорье. Но где он?

— «Сосна», «Сосна», слушай меня внимательно, — продолжили с командного пункта полка. — Первый приказал держаться до последнего. Каждый час дорог…

Первый — это комбриг.

— Ясно, приказ понял, — ответил Коган. — Передам всем. — И тут же вызвал роты: — Я — «Сосна-один», держаться до последнего. Дорог каждый час. Дорог каждый час…

Взвод танков подошел к нам в самый критический момент, когда несколько T-IV чуть было не зашли батальону в тыл. Меткий огонь подоспевшего подкрепления остановил два фашистских танка. Остальные попятились назад.

Уже потерян счет времени — в бою так всегда бывает. Никто из нас и не заметил, как подкрались сумерки. Бой начал затихать. Мы сумели продержаться, но израсходовали почти весь боезапас, люди смертельно устали. Ободряло только то, что мы все-таки выстояли, что поле перед нами усеяно вражескими трупами, дымящимися глыбами танков, самоходок и броневиков.

Враг на нашем участке в тот день не прошел.

Прав был помначштаба полка по разведке, когда еще перед боем сказал, что за нами уже занимают оборону подошедшие части. Действительно, в Можайск один за другим прибывали эшелоны 32-й стрелковой дивизии. Командовал ею полковник Виктор Иванович Полосухин, человек большой силы воли и незаурядного организаторского таланта. Родом он был из Томской губернии, в 1920 году вступил в комсомол. Военная биография его начиналась в частях особого назначения. Затем — учеба в Томской пехотной школе, служба на различных командных должностях. Одно время — после окончания курсов политруков при Военно-политической школе имени Фридриха Энгельса — В. И. Полосухину довелось быть и политработником.

…Выгрузившись, полки дивизии спешили занять указанный им рубеж обороны. Он проходил через населенные пункты, в число которых входило и Бородино, где почти 130 лет назад русские воины проявили невиданный героизм и беспримерное мужество в битве с французскими захватчиками. Теперь Бородинское поле снова стало ареной жестоких сражений.

Итак, 32-я стрелковая дивизия занимала рубеж обороны позади нас. А враг тем временем ни на минуту не ослаблял натиск. Он вводил в бой все новые и новые дивизии. И все-таки темп его продвижения вперед резко упал. Случалось что за сутки гитлеровцы проходили всего лишь 5–7 километров, да и то с громадными потерями. Все это указывало на то, что враг выдыхается, а наше сопротивление, напротив, все более крепнет.