Иван Лыков - В грозный час

В условиях осенней распутицы фашистов словно магнитом притягивала к себе автострада Минск — Москва. Но и советское командование понимало стратегическое значение этой автострады и стремилось как можно надежнее прикрыть ее. И вот наша бригада, не успев даже передохнуть после боя у Фролово, получила приказ командующего только что сформированной 5-й армией генерала Д. Д. Лелюшенко как можно быстрее выйти к Минскому шоссе и, оседлав его в указанном месте, задержать продвижение врага.

…За два дня боев наш батальон заметно поредел. Мы потеряли несколько танков. А тут еще комбриг распорядился передать часть машин для усиления батальона легких танков капитана Г. Е. Пелевина. В итоге у нас осталось всего лишь восемь тридцатьчетверок. Для сильных головных отрядов врага это, конечно, весьма незначительная помеха, и в открытом бою он сможет разделаться с нами одним махом.

Но это — в открытом бою. На него мы идти и не собирались. А заняв указанный рубеж, всю ночь закапывали танки в землю.

Танк в окопе — это грозная преграда на пути врага, имеющая, естественно, и свои слабые стороны. Сковывалась, например, свобода маневра. Но и поразить стоящую в окопе машину, когда видна всего лишь часть ее башни, тоже не так-то легко.

Работали в ту ночь все — от заряжающего до командира батальона. Земля раскисла от частых дождей, липла к лопатам, пудовыми комьями висла на ногах. Все устали так, что к рассвету едва передвигались. Но танки были вкопаны надежно. Запасные позиции тоже подготовили. Самое время отдохнуть. Но до отдыха ли? Все ждали, что принесет нам утро.

Чуть впереди заняла оборону наша пехота.

На рассвете в батальон прибыл заместитель командира бригады подполковник К. С. Горношевич.

— Рассказывай, комбат, как думаешь фашистов встречать, — приказал он Когану, открывая планшетку с картой.

— Батальон занимает оборону неподвижными засадами на юго-западной окраине деревни Крутицы, — доложил Григорий Самсонович. — Вот здесь участок автострады Минск — Москва, опушка рощи. Имеет задачу не пропустить противника в сторону Можайска. Два танка вкопаны слева от шоссе, у крайних домов, три — непосредственно у него. Остальные три — справа, на опушке рощи…

— Да, не густо, — покачал головой подполковник К. С. Горношевич. — У вас восемь танков, а во втором батальоне и того меньше. Сплошного фронта у бригады нет…

А дорогу нам надо держать. — Замкомбрига решительно захлопнул планшетку: — Пойдем-ка, погляжу своими глазами, как вы тут устроились.

Я собрался было идти с ними, но тут появился секретарь партбюро полка политрук П. И. Волихов. Вид у него усталый. Заметно было, что человек долго шел пешком.

Мы поздоровались. Волихов присел на ящик из-под боеприпасов, вытянул ноги и деловито осмотрел свои раскисшие от грязи сапоги.

— Да-а, — сказал он, усмехнувшись, — так и босым недолго остаться… Ну да ладно, не в сапогах счастье. Главное — фашиста разбить. — Подумав, добавил: — Конечно, в крепких сапогах его бить сподручнее. Ну, а теперь о деле. — Волихов встал, поправил кобуру пистолета. — Есть предложение, комиссар, провести в батальоне партийное собрание с повесткой дня: «Долг коммуниста в бою».

— Прямо сейчас?

— Конечно! Пока гитлеровцы не беспокоят.

Честно говоря, с партийным секретарем батальона мы тоже планировали провести такое собрание, да вот только все никак не находилось для этого времени. И вот теперь… Волихов прав: коммунистов надо собрать сейчас, пока есть возможность. Потом ее может и не быть. И повестка дня очень верная, бьет в точку.

Собрались у огневых позиций, на опушке рощицы. Коммунистов немного: человек десять. Но пришли и беспартийные — каждый экипаж направил на собрание своего представителя, наказав ему запомнить все, о чем будут говорить коммунисты, и затем рассказать всем. Среди собравшихся вижу младшего лейтенанта Ляшенко, лейтенантов Березовского и Отвагина, нашего помпотеха Сечного. Здесь же и мой наводчик Магомедов. Подоспел и Коган.

— Все в порядке, — коротко сказал он мне. — Горношевич позицией остался доволен. Обещал в помощь взвод противотанковых орудий.

— Товарищи, — начал Волихов. — Времени у нас с вами мало, дорога каждая минута. Не будем произносить длинных речей, принимать пространных решений…

Секретарь партбюро полка коротко рассказал о сложившейся на фронте обстановке, изложил задачи, решаемые бригадой в целом, танковым полком и нашим батальоном в частности.

— Как видите, обстановка, товарищи, пока не в нашу пользу, — продолжал Волихов. — Враг рвется к Москве, а мы должны его остановить. Сил у нас для этого мало. Но все равно, если мы задержим фашистов хотя бы на день, на сутки, это тоже будет нашей победой. Поэтому мы должны драться не на жизнь, а на смерть. И члены, кандидаты в члены ВКП(б) должны показывать пример мужества и стойкости.

Политрук Волихов кончил говорить. На опушке рощицы установилась тишина. Только со стороны Гжатска изредка доносились приглушенные расстоянием взрывы да высоко над нами слышался нудный гул моторов вражеских самолетов.

— Кто желает выступить? — спросил председатель собрания старший лейтенант Малинин.

Встал Сечной.

— Эти ведь на Москву летят, — хмуро сказал он, вскинув голову вверх. — Бомбить… Их там, конечно, встретят. А нам вот, танкистам, надо встретить врага здесь, на этой вот земле. — Иван Антонович поглядел под ноги, вздохнул: — Она сейчас мокрая, танками мы ее всю перепахали. Неуютной вроде бы стала. А все равно душа болит по ней. Она же нам своя, родная! И за нее жизни положить не жалко, если что… Ну, а насчет долга коммунистов, тут все ясно: он у нас один — бить врага так, чтоб не было здесь его поганого духа.

За Сечным слова попросил Константин Ляшенко.

— Я пока кандидат в члены партии, — сказал он, — но от имени взвода и лично от себя заявляю: фашиста будем бить и в хвост и в гриву! Без пощады! И другим пример покажем.

Выступили и беспартийные. Механик-водитель Афанасий Горюнов сказал так:

— У нас с Резваном Магомедовым партийных билетов пока нет, а бить фашиста мы будем как коммунисты.

Затем слово взял комбат, за ним я. Решение приняли короткое, но отражающее самую суть: «Всем коммунистам считать своим долгом в бою быть в первых рядах сражающихся с ненавистным врагом, вести за собой беспартийных».

Собрание длилось не более тридцати минут. Но оно заметно ободрило людей, дало им хороший заряд моральной силы. Коммунисты разошлись по подразделениям. Надо было донести принятое решение до всего личного состава.

От нас политрук П. И. Волихов ушел не сразу. Он побывал в экипажах, поговорил с людьми. Хорошо помню: он не произносил лозунгов, не выступал с длинными речами, а говорил простым, понятным каждому языком. Излагал правду, хоть она и была довольно горькой. Разъяснял значение предстоящего боя для бригады, для фронта, для Москвы. Люди слушали его очень внимательно, еще больше загораясь желанием выстоять, не пустить врага к столице.