Иван Лыков - В грозный час

Слышу, как Коломиец докладывает по рации на КП бригады обстановку. Майор Котов после некоторого раздумья отвечает:

— Ведите огонь и маневрируйте, чтобы не дать им пристреляться. Мы постараемся помочь.

Маневрировать трудно: мешает снег. Однако по мере возможности пытаемся это делать, одновременно отвечая на огонь гитлеровцев своим огнем. Наша пехота короткими перебежками приближается к нам. Впрочем, назвать это перебежками можно лишь условно: бойцы почти по пояс утопают в рыхлом снегу.

Через триплекс мне хорошо виден лес, что простирается к юго-востоку от Красной Горки. Оттуда в нашу сторону летят снаряды. Один из них угодил в танк старшего сержанта П. В. Сомова, перебил гусеницу.

Внимательно приглядываюсь к лесу и замечаю, что на опушке, на самом острие клина, образованного группой густо растущих деревьев, что-то мельтешит. Окликаю Бирюкова, говорю ему:

— Посмотри-ка получше вон на тот клин. Похоже, что фашисты подтаскивают туда пушки.

— Точно, товарищ комиссар, — подтверждает Бирюков. — Мы им оттуда лучше видны. — И тут же дает команду действующему за заряжающего старшине Н. А. Зарудному: — Осколочный!

Он стреляет и снова командует:

— Еще осколочный!

Старшина Зарудный, немногословный пожилой украинец, отвечает Бирюкову: «Щас» — и, проворно дослав снаряд в казенник, неизменно говорит: «Гоп!»

Движение на опушке леса вроде бы прекратилось. Но и нас нащупали вражеские артиллеристы, и в танк вскоре угодил снаряд. Механик-водитель старшина И. Ф. Мусияко сообщил:

— Все, приихалы. Кажись, гусеницу размотав…

Танк встал, но двигатель продолжал работать.

— Теперь накроет, — мрачно заметил Бирюков. — Пристрелялись.

Но нас не накрыли. Не успели. Почти тотчас же над полем промчались огненные стрелы реактивных снарядов, в расположении врага взметнулись черные клубы разрывов. Это заработали «катюши». Значит, свое обещание помочь майор В. Ф. Котов выполнил.

В то время, когда мы крутились перед Красной Горкой, часть нашей бригады поддерживала наступление пехоты на населенные пункты Большое и Малое Устье, расположенные вверх по течению Угры, неподалеку от того места, где в нее впадает Воря. Там тоже шел напряженный бой.

Командование 43-й армии внимательно следило за действиями бригады. Оно то и дело запрашивало наш штаб, интересовалось обстановкой. В свою очередь и майор Котов приказал Коломийцу и мне передавать сведения на КП бригады как можно чаще.

В моем личном архиве сохранилось несколько таких радиограмм. Написаны они мало понятным для непосвященного человека языком. Ну а посвященный может детально проследить всю дальнейшую картину боев за вышеназванные населенные пункты.

«Картина незавидная, — передавали, например, мы с комбатом на КП бригады. — Гроза на Красивую Груню действует. Гранит крепкий. Концерт артисты давали 5 раз. Зрители еще хотят. Зола на месте. Сережа плачет, льет слезы. Постараемся утешить. Воды хватает. Огурцы растут. Крупа не совсем в порядке…»

В переводе же на обычный язык это означало: «Обстановка сложная. Ведем наступление на Красную Горку. Артиллерии у немцев много. Наши гвардейские минометы сделали по фашистам 5 залпов, нанесли им большой урон, но артподготовку надо продолжать, так как враг по-прежнему занимает свой, участок обороны и сильным огнем мешает нам развивать наступление. Подбиты один Т-34 и один Т-26 (у нас были и такие танки, несмотря на то что мы именовались батальоном тяжелых и средних танков). Один танк удалось отремонтировать, но другой, Т-34, неисправен: протекает горючее. Неисправность постараемся устранить. Горючее есть. Снаряды подвезли. Не хватает патронов…»

После очередной атаки на Красную Горку мы снова сообщили на КП бригады: «Сережа и Костя перешли ковер».

Да, тридцатьчетверкам старшины Устинова, младшего лейтенанта Кривошапки, лейтенанта Махотникова и KB лейтенанта Бирюкова удалось-таки прорваться к окраине Красной Горки и огнем из пушек и пулеметов выбить фашистов с юго-западной опушки леса еще до подхода основных сил батальона и пехоты. А к вечеру и вся деревня оказалась в наших руках.

Более десяти дней длились в общей сложности бои за деревеньки, расположенные на реке Угра. Нам с трудом удалось сломить сопротивление противника. Но чувствовалось, что гитлеровцы держались из последних сил.

Обе стороны устали от бесконечных боев.

Тем временем весна полностью вступила в свои права. А вместе с ней — распутица, бездорожье. На фронте наступило затишье.

В середине апреля по приказу командующего 43-й армией наша бригада снова была выведена на переформирование.

* * *

Дни без боев летели быстро. Для бойцов и командиров нашей бригады они были насыщены многими радостными событиями. К нам, например, приезжали столичные артисты. Чуть позже мы встречали делегацию от тружеников Алтая. А потом в бригаду для вручения государственных наград отличившимся в боях танкистам прибыл наш командарм генерал-майор К. Ф. Голубев.

На отдыхе мы торжественно отметили Первомай. Встречали его в сосновом лесу близ села Марютино. На большой поляне соорудили из бревен трибуну. Около нее выстроился весь личный состав бригады, и начался митинг. Выступили комбриг майор В. Ф. Котов, комиссар бригады А. К. Кропотин, начальник политотдела Б. И. Захаров. А потом Борис Иванович неожиданно подтолкнул и меня: скажи несколько слов.

Но о чем говорить людям? Сказал о самом главном: о том, что под мудрым руководством нашей Коммунистической партии и Советского правительства Красная Армия бьет гитлеровцев, гонит их на запад, что каждому из нас надо сражаться с врагом еще лучше, чтобы как можно скорее очистить от фашистской скверны советскую землю…

С 20 апреля 1942 года бригада занималась боевой и политической учебой, организованной с учетом фронтового опыта. Политзанятия проводились под открытым небом, благо уже стало тепло. Классы оборудовали по-полевому: выкопали в земле полукругом ровики для ног, два столбика и доска — стол для руководителя. Вот и вся недолга.

На первых порах некоторые ротные удивлялись: какие, мол, на войне политзанятия? И политбесед вполне достаточно. Но мы с комбатом остались непреклонными.

Тематику получили из политотдела. Собственно, ее подсказывала нам и сама жизнь. Скажем, как можно было обойти вопросы сохранения военной тайны, сбережения воинского имущества. Еще более важно было разъяснить людям благородные цели Великой Отечественной войны, показать руководящую и организующую роль Коммунистической партии.

Большая работа велась и вокруг нового приказа Наркома обороны по боевой подготовке войск. Мы посвятили ему специальные политзанятия, тщательно подготовили к ним руководителей групп. Этот приказ обобщал опыт ведения боевых действий с июня 1941 года, указывал на недостатки в боевой учебе мирного периода, которые были особенно четко выявлены войной.