Иван Лыков - В грозный час

Чтобы перекрыть возникший шум, набираю в грудь побольше воздуха и кричу:

— Но есть и еще одна новость!..

Сразу все стихло. Люди буквально застыли. И тогда я торжественно продолжаю:

— Сегодня в столице нашей Родины — Москве прозвучит артиллерийский салют в честь тех, кто освободил Орел и Белгород, кто выдержал бешеный натиск врага на Курской дуге! А значит, и в нашу честь, товарищи!

И опять над степью загремело мощно русское «Ура!». Но потом вдруг наступило какое-то непонятное замешательство.

— Что там? — спросил с возвышения, служившего трибуной, Лунев.

— Да вот тут человек дело одно предлагает, — раздался чей-то голос. — Может быть, и нам салютнуть? По фашистам.

Командир полка взглянул на меня и, поняв, что это предложение мной не одобряется, как можно строже сказал:

— Нельзя, товарищи. Снаряды надо беречь.

— Оно и правильно, — вставил слово лейтенант Савенко. — Не стоит, братцы, салютовать. Хватит с фашистов и нашего «Ура!». Они и так небось от него медвежьей болезнью заболели. Думают, как бы до Днепра драпануть. Но мы им и там не дадим отмыться от…

Взрыв хохота покрыл слова лейтенанта. Минуты три люди никак не могли угомониться. Но наконец затихли, и мы продолжили митинг. Говорили в тот вечер горячо, с подъемом. И майор — ему на днях было присвоено это звание — Лунев, и лейтенант Козлов, и сержант Дьяченко, и другие выступавшие. Каждый клялся еще яростнее бить врага, проявлять в бою отвагу и мужество.

…А «тигры» на нас все же пошли. Ранним утром 6 августа они появились у нашей высотки. Шли, набрав приличную скорость, видимо намереваясь с ходу перевалить через нее.

— Вот ошалелые, — не сдержался капитан Ступак. — Идут без опаски. Дороги перепутали, что ли?

Лунев дал команду батарее 85-миллиметровых пушек открыть огонь, отвлечь на себя противника. А тем временем две наши самоходки выдвинулись во фланг «тиграм». И когда те приблизились, открыли по ним огонь. Это было настолько неожиданно для фашистов, что они на какое-то время растерялись, замешкались. А когда все-таки сообразили, откуда гремят выстрелы самоходок, два «тигра» уже полыхали яркими кострами. Вскоре и противотанкисты подбили еще одного, а остальные, пустив наугад несколько снарядов, отошли.

А потом был бой у небольшого населенного пункта Сухины. Там мы, солидно потрепав гитлеровцев, сами тоже понесли значительные потери в технике. Сил у нас осталось маловато. Поэтому наш полк вскоре отвели во второй эшелон для ремонта боевой техники и пополнения.

* * *

Почти два месяца простояли мы в деревне Великий Тростянец. И все это время напряженно занимались. На первом плане была, естественно, забота о подготовке механиков-водителей и наводчиков. Каждую неделю мы выезжали на полигон и танкодром. Всем механикам-водителям подготовили замену. И это вполне понятно: как показали бои, с выходом из строя механика-водителя экипаж часто оказывался в очень сложном положении.

Полным ходом шла и политическая учеба. И тут хочется сказать, что особый интерес бойцы и командиры проявляли к изучению истории ВКП(б). Ведь все они отлично понимали, какую огромную роль сыграла наша партия в организации отпора фашистам, сознавали, что никакой другой партии это было бы просто не под силу. Вместе с тем все видели, какие беспримерные стойкость и отвагу проявляют в бою коммунисты, как бесстрашно идут они в самое пекло, нередко на верную гибель, если этого требует обстановка. Потому и росло у людей стремление как можно глубже познать историю нашей марксистско-ленинской партии, обладавшей такой исполинской силой, наделившей этой силой тех, кто носит у сердца партийный билет. И мы, политработники, старались в полной мере удовлетворить эти запросы бойцов и командиров.

Большое внимание уделялось и разъяснению приказов Верховного Главнокомандующего. Они появлялись тогда довольно часто и по самым радостным поводам: наша армия одерживала все больше побед. С особым интересом и нескрываемой гордостью знакомились самоходчики с приказами Верховного Главнокомандующего, в которых отмечались славные дела нашего фронта, армии и корпуса. В их числе — приказы по случаю освобождения городов Харьков и Сумы.

Не забывали мы и о популяризации подвигов героев, воспитывая на них личный состав полка. Так, когда мы еще стояли в Великом Тростянце, нам доставили листовку. В ней рассказывалось о Леониде Татаринове. Первый раз этот отважный коммунист отличился еще в бою под Прохоровкой. Тогда его экипаж уничтожил четыре вражеских танка, две пушки, два бронетранспортера и несколько десятков гитлеровцев.

А спустя совсем немного времени Татаринов совершил новый подвиг. Возглавляемый им экипаж не дрогнул перед численно превосходящим противником, а, смело вступив в бой, подбил два танка, два броневика и одну пушку.

И еще один бой Леонида Татарннова. Последний. Тогда на наших танкистов насели такие силы фашистов, что, казалось, ничто не сможет остановить их победного шествия. Но коммунист Татаринов и его боевые товарищи и на этот раз не отступили ни на шаг. Метким огнем советский экипаж вскоре поджег танк врага. Потом такая же участь постигла второй танк, третий… Но тут вражеский снаряд угодил в машину Татаринова, перебил ей гусеницу. Она застыла на месте. А по полю по-прежнему шли вперед фашистские танки, маячили фигуры автоматчиков…

Экипажу можно было бы покинуть танк, спастись, тем более что вторым попаданием вывело из строя танковое орудие. Но не таков был коммунист Татаринов. Приказав механику-водителю и другим членам экипажа устранять неисправность, чтобы вывести покалеченную машину из боя, лейтенант один встал у брошенного врагом орудия. И еще пять танков запылали от его метких выстрелов, навсегда замолчали два противотанковых орудия врага.

Это еще больше взбесило фашистов. Теперь они сосредоточили весь свой огонь на маленьком клочке земли, откуда вела меткую стрельбу ими же оставленная пушка. Тогда осколок снаряда и сразил коммуниста Татаринова…

Экземпляры листовки о подвиге Леонида Татаринова мы раздали всем активистам с наказом довести ее содержание до каждого бойца и командира в полку. Ведь лейтенант Татаринов первым в нашей армии стал Героем Советского Союза. Поэтому вскоре мы начали изучать его боевой опыт даже на занятиях.

В период нахождения на переформировании случилось и еще одно событие, радостное в первую очередь лично для меня. Как-то в один из августовских дней к дому, где размещался штаб нашего полка, подъехала крытая машина. И тотчас же из комнаты дежурного послышался очень знакомый голос:

— Принимайте гостей. Где майор Лыков?

«Нет, — думаю, — ошибки быть не может. Это его голос». Выскакиваю в коридор и почти нос к носу сталкиваюсь с Николаем Трофимовичем Усатым. Мы обнялись, расцеловались.