Иван Лыков - В грозный час

Много раз потом придется мне побывать под бомбежками и артобстрелами; немало бомб и снарядов будет свистеть над головой и падать рядом. Забегая вперед, скажу, что за всю войну я так и не смог привыкнуть спокойно переносить их противный свист. Но тот, первый, запомнился особенно. Наверное, потому, что это было первое ощущение настоящей войны и настоящей опасности.

Появился ли страх? Да, появился. Но было и другое чувство. Это сознание того, что на тебя, политрука, смотрят сейчас рядовые танкисты, по тебе равняются. Конечно, это не значило, что мне следовало бравировать, демонстративно не обращать внимания на приближающуюся опасность. Главное не паниковать, не растеряться, не показать и виду, что тебе боязно. «Выдержка, товарищ политрук, и еще раз выдержка!» — приказываю сам себе. Еще раз спокойно, неторопливо продублировал команду: «Всем в танк!» И только потом, когда краем глаза увидел, что с соседних башен людей как ветром сдуло, метнулся в нишу за башней (был в башне Т-26 такой выем, предназначенный для отката орудия при выстреле).

А свист бомб все нарастал. Мелкой искоркой мелькнуло в мозгу: «Ну вот и все!»

Качнулась земля. Показалось, будто неведомая сила подняла танк в воздух, а затем черная тяжелая завеса обрушилась на него…

Беспамятство длилось, может быть, минуту, а может, и больше. Потом пришло ощущение тяжести. И вдруг откуда-то издали донеслись голоса:

— Отвоевался, ребята, наш политрук…

«Как же это? Ведь я их слышу… Значит, живой…»

— Орлов! — кричу, чувствуя, что задыхаюсь. — Здесь я!

Не знаю, услышали меня бойцы или просто решили откопать танк, но надо мпой зашевелилась земляная насыпь. А вскоре пробился и свет, хлынул свежий воздух.

Из-под башни я уже выбрался сам. Огляделся, а от нашего танка только одна башня из земли торчит. Экипаж, как ни странно, живой, невредимый. Ничего не могу понять. Он ведь в машине был и больше всех должен был бы пострадать.

Постепенно все начинает проясняться. Очевидно, у фашистов было другое задание, и потому они швырнули свои бомбы просто так, для острастки, не сворачивая с заданного курса. Три из них упали рядом с дорогой, а четвертая — в пяти-шести метрах перед нашей машиной. По инерции танк влетел в воронку, а потом уже поднятая взрывом земля засыпала его по самую башню. Я же был снаружи, сзади башни, вот меня тоже и засыпало. А члены экипажа лишь набили себе синяки да шишки, а потом вылезли через верхний люк невредимыми.

К нам уже бежали танкисты из соседних машин. Подошел и командир роты. Все удивлялись такой счастливой случайности, радовались, что экипаж и машина целы. А потом и шутки, подначки пошли:

— Ну, Лыков, видать, здорово боится твоего экипажа Гитлер. Не в кого-нибудь, а в него первого целил… И бомбочку подходящую подобрал — килограммов на триста…

— Считай, ребята, вы в рубашках родились…

— После такого крещения вас, братцы, уже никакая пуля не возьмет…

Удивительная все-таки вещь юмор. Сразу разрядилось нервное напряжение. И ты уже смеешься вместе со всеми, будто ничего особенного и не случилось.

Откопали танк и, подцепив его тросами к двум другим, вытащили из воронки. Попробовали запустить двигатель — работает. И ходовая часть в порядке. Чудо какое-то: бомба чуть ли не в самый танк попала, а никаких повреждений!

Вообще-то, с точки зрения законов физики, ничего удивительного в случившемся не было. Взрывная волна, ударив навстречу танку, погасила его скорость и, как на воздушной подушке, довольно мягко опустила в воронку. Броня же защитила нас от осколков. Вот и вся разгадка.

* * *

В эшелоне, когда наш состав почти безостановочно мчался к Смоленску от теперь уже далекой, затерявшейся в песках Кызылкума станции Арысь, мы были, конечно, очень слабо информированы о том, что происходит на фронте. И потому настроение до момента введения в реальную боевую обстановку у всех было довольно оптимистическое. Люди еще не знали, что за первые дни войны на Западном фронте произошли трагические события. Насторожило лишь то, что выгрузились мы довольно далеко от государственной границы и что район сосредоточения дивизии почему-то был назначен восточнее Орши. Но приказ есть приказ, он не обсуждается, а выполняется.

К вечеру 5 июля 34-й танковый полк сосредоточился в назначенном районе. Большой сосновый бор надежно укрыл нас. Боевой техники здесь скопилось много, и эта внушительная сила рождала гордость и уверенность, что врага мы не только остановим, но и погоним с родной земли.

Слышались негромкие разговоры, легкое позвякивание металла о металл. Это танкисты приводили технику в порядок после длительного марша, заправляли ее горючим, осматривали, производили текущий ремонт.

Вскоре командно-политический состав батальонов вплоть до заместителей командиров рот по политчасти был вызван в штаб, находившийся в глубине леса. Начальник штаба полка майор С. Т. Вершкович, только что прибывший из штаба дивизии, проинформировал об обстановке, предупредив при этом, что командир полка подполковник Д. Т. Ляпин остался у комдива, а когда прибудет, то может внести к сказанному сейчас некоторые добавления.

— Враг на нашем направлении продолжает продвигаться вперед, — сообщил Вершкович. — Подтверждено, что фашисты уже овладели Лепелем. Наша дивизия в составе 5-го механизированного корпуса завтра должна будет нанести контрудар в направлении Сенно, Лепель. Справа, то есть севернее, наступает наш сосед — 7-й механизированный корпус. Общая задача — уничтожить прорвавшуюся группировку врага, овладеть районом Лепеля, восстановить прежнее положение. Действия дивизии и корпуса в целом будут поддержаны авиацией. Готовность полка — пять ноль-ноль. Подробные задачи батальоны получат позже. Хотел бы еще раз напомнить о необходимости соблюдения строжайшей бдительности, — закончил начштаба. — В штабе дивизии предупредили, что противник забрасывает в наш тыл шпионов и диверсантов. Часто в красноармейской форме.

Затем слово взял заместитель командира полка по политчасти.

— Товарищи! — сказал он. — Используя внезапность нападения, немецко-фашистские ударные группировки смяли наши пограничные войска и передовые части. На некоторых направлениях танковые дивизии врага вклинились в глубь нашей территории. Его авиация бомбит не только армейские части, но и мирное население, сеет панику. Наши отступающие войска сражаются очень самоотверженно. — Замполит вздохнул. Чувствовалось, что он волнуется, слова исходят от самого сердца. — Но, товарищи, главные силы Красной Армии еще не вступали в бой. Они только подходят к фронту. Вот почему нашей дивизии надо во что бы то ни стало остановить и отбросить врага, дать возможность командованию выиграть время для развертывания и ввода в бой свежих сил… Задача командиров, политсостава и всех коммунистов состоит в том, чтобы разъяснять личному составу не только справедливость нашей борьбы, но и меры партии и правительства по организации отпора врагу, конкретную задачу, которую надо завтра решить.