Валентин Клименко - Записки контрразведчика. Взгляд изнутри на противоборство КГБ и ЦРУ, и не только

Мамин одноклассник Игорь Соколов после возвращения с фронта поступил на службу в органы госбезопасности в подразделение, несшее внешнюю охрану здания МГБ на Лубянской площади.

Игорь Соколов на фронте познакомился с Риммой Ивановной. Они поженились, и Римма стала также сотрудницей КГБ. Соколовы жили в доме напротив, наши окна практически смотрели друг на друга. Мы дружили семьями и большинство праздничных дней проводили вместе. Об их службе в КГБ я знал, но не помню, чтобы они что-то рассказывали о своей работе.

В 1963 году в Колонном зале Дома Союзов состоялся всем известный судебный процесс над изменником Родины Олегом Пеньковским, и, как впоследствии я узнал, на этом процессе Римма Соколова работала стенографисткой, скрупулезно документируя судебные заседания.

Как я ей завидовал! Быть в центре исторического события, видеть все собственными глазами, слышать судей, прокуроров и защитников, последнее слово подсудимого — и все это непосредственно в зале суда, а не на экране кинотеатра.

И эта женщина, Римма Соколова, была подругой моей мамы, приходила к нам в гости, приводила свою дочь! Это все казалось мне необыкновенным стечением обстоятельств, и я был горд, что лично знаком с таким человеком, которому доверили важное для государства дело.

Но самая главная встреча, во многом предопределившая мою судьбу, касалась семьи Сазоновых.

С младшим из Сазоновых — Александром мы вместе учились с первого по одиннадцатый классы, затем в Высшей школе КГБ (на одном факультете, но в разные годы), а затем вместе работали в одном управлении, оба дослужились до звания генерал-лейтенанта.

Отец Александра, Михаил Иванович, был полковником КГБ СССР, а старший брат Сашки, мой тезка, Валентин и сестра Рита также состояли на службе в органах госбезопасности.

В их квартире на площади Маяковского в детстве я бывал довольно часто. Там я всегда испытывал какое-то волнующее чувство сопричастности к жизни сотрудников спецслужб. Мне все казалось таинственным, наполненным особым смыслом. Фотографии на стенах, награды… Недомолвки в разговорах членов семьи между собой.

Но была и ситуация, когда я на себе прочувствовал силы и возможности КГБ, оказавшись, если можно так выразиться, по ту сторону баррикад.

Я учился в девятом классе, а это было в 1961 году, когда в Москву по обмену приехала группа школьниц из Великобритании. Нашей школе, как одной из лучших в Москве, поручили осуществить попечительские контакты с ними.

Несколько десятиклассников, имеющих от дирекции школы соответствующее поручение, и я, примкнувший к ним по дружбе и которому никто ничего не поручал, встретили группу англичанок на Белорусском вокзале и помогли им разместиться в гостинице «Турист».

После Фестиваля молодежи, проходившего в Москве в 1957 году, это было наше первое общение с иностранцами — нас это и волновало, и будоражило, и хотелось испытать свои познания в английском языке.

Я не блистал в английском, но все же мог достаточно свободно объясниться на простые темы благодаря нашей учительнице. Английский у нас преподавала жена Председателя Совета Министров СССР Николая Булганина — Елена Михайловна.

Английских девчонок, жительниц Лондона, пригласили в нашу школу, где в актовом зале состоялся вечер дружбы, на котором все и началось…

Иностранки-англичанки разулись и босиком, а мы, балбесы, вместе с ними стали отплясывать буги-вуги, твист и рок-н-ролл. Эти танцы нельзя было в то время исполнять в общественных местах. Их танцевали только стиляги, что порицалось и высмеивалось в советской прессе, в документальных и художественных фильмах.

Мы, конечно, танцевали и раньше, дома, втихаря, но никогда вот так — на виду у всех, в актовом зале советской школы, образцовой, одной из лучших в Москве, на глазах директора и приглашенных на встречу официальных лиц!

Дальше — больше. Пустились во все тяжкие. На собственные сбережения сводили некоторых девочек в московские рестораны «Будапешт» и «Метрополь», без сопровождения гида показывали им Красную площадь и другие московские достопримечательности. Много фотографировались. Поздними вечерами провожали англичанок до гостиницы и, очарованные раскрепощенными девчонками, даже целовались с ними.

В конце концов группа иностранок благополучно уехала из Москвы, обменявшись с нами адресами.

Как оказалось, все эти дни за нами приглядывали сотрудники КГБ — приход, уход, места пребывания. Мы же, ослепленные романтикой, ничего и не замечали.

Директору школы здорово попало за наше легкомысленное поведение. Наших родителей вызывали в школу. С нами беседовали, угрожая исключением. Но в конце концов все успокоились, и никаких оргвыводов или административных взысканий не последовало.

Это событие открыло передо мной силу и возможности КГБ в повседневной жизни нашего общества, хотелось не противостоять этой силе, а, наоборот, быть на ее стороне.

Встречи, книги, фильмы и даже то фиаско, которое мы потерпели от всевидящего КГБ, гуляя с англичанками, — все это сыграло определяющую роль для меня в выборе будущей профессии.

Мечты мечтами, но после окончания школы я, не имея никаких серьезных увлечений, кроме гимнастики, мог связать судьбу скорее со спортом, чем с органами госбезопасности. Но как добиться мечты, к кому обратиться, с чего начать — я тогда понятия не имел.

По спортивной гимнастике у меня был уверенный первый взрослый разряд (в те годы не существовало понятия «кандидат в мастера спорта»), и в 1963 году я уже был полностью подготовлен к получению звания «мастер спорта», освоив достаточно сложную произвольную программу.

Но в спортивной гимнастике, как известно, существует помимо произвольной еще и обязательная программа, которая по международным правилам полностью обновлялась каждые четыре года, после Олимпийских игр, а очередное обновление должно было состояться после Токийской олимпиады 1964 года.

Мы с моим тренером Олегом Дмитриевичем Рождественским в то время решили дождаться новой обязательной программы и не осваивать старую, так как ее все равно поменяют на следующий год. Именно по этой причине я не участвовал в соревнованиях, на которых можно было бы еще в 1963 году выполнить нормативы мастера спорта.

Я очень надеялся на свои спортивные достижения. Спортсменов в институты принимали вне конкурса. А я запланировал поступить в Московский электротехнический институт связи, учиться и выступать на первенстве Москвы и на всесоюзных соревнованиях за общество «Буревестник», получить высшее образование, а затем уже попытаться связать судьбу с КГБ. Планов, как говорится, громадье.

Но тут выяснилось, что поступить в институт мне не удастся. Школу я окончил в восемнадцать лет, в мае 1963 года. В том же году, уже почти в девятнадцать лет, меня призвали в Советскую армию.