Ехезкель Котик - Мои Воспоминания. Часть 1

Реб Мойше-Рувен взял с собой троих парней с Адолиной улицы и в тот же день принёс всё, что нам было нужно. До десяти вечера всё время носили книги, и на утро началось там ученье, и чудные сердечные напевы разнеслись по всей Адолиной. Я договорился со всеми учениками, что тут разговоров не будет – только ученье, и как можно громче, и все адолинские женщины и дети пришли к окнам, глядя на красиво поющих учеников. Мы заняли также и женскую часть для ученья, кроме как рано утром, когда там молились двенадцать особенно благочестивых – и реб Мойше-Рувен был счастлив.

И когда реб Шебсей-Хирш, габай, пришёл на послеобеденную молитву в бет-мидраш, у него потемнело в глазах. Пусто и темно было в большом бет-мидраше, не слышно учеников, и пришедшие хозяева совсем растерялись. Ни о каком перевороте они не знали и решили, что случилось какое-то несчастье, и в растерянности спрашивали Шебсей-Хирша:

«Что это такое?»

Шебсей-Хирш им рассказал, что сын Арон-Лейзерова Мойше учинил бунт и увёл отсюда всех учеников, переместив их на Адолиную, к реб Мойше-Рувену.

«Зачем? Что-то ведь в этом должно быть? Совсем без причины этого бы не случилось!»

«Ему захотелось, этому мальчишке, - раздражённо ответил реб Шебсей-Хирш, - чтобы я ему выдал новые житомирские талмуды. Но стоит их только выдать, как в три недели эти дорогие книги порвут».

Поднялся шум - ему не поверили. Объяснение им казалось несерьёзным.

Я знал, что когда хозяева придут к послеобеденной молитве, начнётся переполох. Между послеобеденной и вечерней молитвами между хозяевами и Шебсей-Хиршем что-то заварится, и я специально пришёл к вечерней молитве в бет-мидраш. Увидев меня, закричали:

«Ша, ша! Хацкель здесь. Послушаем, что он скажет»

Я не растерялся, взял больших хозяев и провёл их по набитым книгами полкам, стоявшим вдоль стен и над столами – пусть возьмут все книги Гемары и на них посмотрят.

«Посмотрели, хорошо. Так вот – есть ли среди них хоть одна целая книга, по которой можно учиться? Все рваные. Ну, и это по-вашему правильно, что Шебсей-Хирш держит под замком двенадцать прекрасных томов Талмуда, вместе с такими прекрасными толкованиями, с Вопросами и ответами, а тут держит рваные? Для кого он хранит те, хорошие тома? Для чего их жалеет?

Каждый год умирают несколько состоятельных людей, оставляя большому бет-мидрашу книги Талмуда, а он их держит за железной дверью».

Послушав меня, все сказали, что я прав и что Шебсей-Хирш должен открыть общинный дом и забрать оттуда столько книг, сколько молодые люди смогут унести. Но Шебсей-Хирш, старый человек семидесяти с чем-то лет, бывший тут настоящим царём, не хотел уступать, и в особенности его удручало, что против него действует четырнадцатилетний мальчишка. Никто никогда не смел ему возражать, и уступать он не умел.

Волнение в бет-мидраше длилось всё утро, а также и во время послеобеденного и вечернего богослужения. Весь город приходил и видел, что большой бет-мидраш – пуст, и все говорили, что Хацкель прав. Оттого, что все считали, что я прав, он упрямился ещё больше. Все с ним переругались, и не было ни одного, кто бы остался на его стороне. Но он всё не уступал.

В субботу хозяева произвели «икув ха-крия» *(«Задержка чтения» - обычай, существовавший в среде ашкеназийских евреев: если кто-то считал, что ему причинили зло, он мог задержать субботнее чтение Торы, пока его вопрос не обсудит общество), и раввин сказал, что если бы Хацкель был ему посторонним, он бы тут же объявил, что он прав, но поскольку он – внук его брата, он должен молчать. Услышав слова раввина, хозяева решили устроить на исходе субботы общее собрание и лишить Шебсей-Хирша его должности. Но Шебсей-Хирш тут же поднялся на возвышение, как делал всегда во время чтения Торы, хлопнул ладонью по пюпитру и сказал:

«Господа! Передаю ключи от книг раввину, пусть он делает с ними, что хочет. И пойдём читать».

Так он и сделал. Днём в субботу передал ключи раввину, а меня позвал дядя.

«Мне очень приятно, дитя моё, - сказал он, - что ты боролся за богоугодное дело. Шабсей-Хирш неправ, я уже давно слышу жалобы на то, что в бет-мидраше не осталось целых книг Гемары. Шабсей-Хирш передал мне ключи, и завтра я пошлю часов в одиннадцать-двенадцать Бейнуша-шамеса, а ты приходи со всеми учениками в бет-мидраш. Но всё же, дитя моё, не следует заниматься спорами, лучше их избегать…»

В субботу вечером я пошёл к Мойше-Рувену и передал то, что мне сказал дядя: чтобы я привёл всех учеников в бет-мидраш.

«Как раввин решил, так должно и быть», - определил он.

Утром в воскресенье все мы пришли в бет-мидраш. Выбрали из своего числа десять молодых людей, чтобы взять книги. Придя в помещение, где лежали книги, почувствовали свет в глазах: вместе с двенадцатью томами Талмуда и с самыми дорогими изданиями «Вопросов и ответов» всего там было не двенадцать томов, а семнадцать! То есть, мы там нашли настоящий клад, что нас страшно обрадовало. Между экземплярами Талмуда обнаружили старинную, более чем трёхсотлетнюю, книгу копустерской печати, *(Копысь - в оригинале, согласно еврейской традиции, «Копуст» - ныне город в Белоруссии, Могилёвской области. В действительности, еврейские типографии основаны там были только в конце 18-го в.). Нашли мы там оригинал подробной, с начала до конца, истории об Иисусе Христе *(Неясно, идёт ли речь о нецензурированном издании Вавилонского Талмуда, где Иисус изображается чародеем и соблазнителем, за что, как того и требует закон, он был побит камнями, а потом повешен - трактаты Санхедрин (Синедрион), 107б и Сота (неверная жена), 47а – или об «Истории о повешенном» – антихристианской рукописи, распространённой в различных вариантах среди евреев с 12-го века. Имеется в современном русском переводе в издании Шамира). Бет-мидраш украсили новые книги Гемары: все двенадцать томов Талмуда, которые мы принесли, и ещё много дорогих книг, «Вопросы и ответы» и решения, дорогие издания Танаха. Радости нашей в этот день не было ни пределов, ни границ. Взяв, что надо, мы снова заперли дверь, и дядя вернул ключи Шабсей-Хиршу. После этой истории я стал в городе знаменит.

От отцовского меламеда-хасида мне, с одной стороны, вышло зло, так как я ничему не научился, а с другой – большое добро. У реб Эфроима я мог лучше учиться, но должен был сидеть весь день в хедере; у хасида, наоборот, я был свободен целый день и заинтересовался другими делами, по своему вкусу, что было для меня очень важно.

Я заинтересовался исследованием *(То есть философией. Понятие «исследовательские книги» подразумевает, в основном, литературно-рационалистическую традицию философов со времён средневековья, прилагавших научные методы к вопросам веры) и в результате взял из закрытого помещения все исследовательские книги, такие, как «Море невухим» *(«Наставник колеблющихся» - философское произведение Моше бен-Маймона, известного в еврейских источниках как Рамбам, крупнейший представитель иудаизма послеталмудического периода, врач и философ 12 в. Жил, в основном, в Египте), «Кузари» *(Иначе: Сефер ха-Кузари» – «Книга Хазара», апология иудаизма, представленная в форме изложения последователями философии Аристотеля, христианства, ислама и иудаизма каждым – своего учения перед хазарским царём, который выбирает иудаизм. Автор – Иехуда ха-Леви (Галеви), еврейский поэт и философ Испании конца 11 – начала 12 в.), все книги по еврейской премудрости, «Испытание мира» *(Дидактическая поэма, выдержавшая множество переизданий, Бедерси Иедая бен-Авраама, провансальского поэта, врача и философа, р. около 1270, ум. ок. 1340) с хорошими толкованиями, «Обязанности сердец» *(См. выше) и все книги проповедей, и принялся усердно читать. Я предоставил своему ребе сидеть, положив голову на руки и размышляя над «Дополнениями». За десять минут кончал учиться, а если чего не знал, то особенно себя не утруждал, а спрашивал учеников, и каждый мне был готов объяснить. Мне стало жаль тратить время на Гемару и Дополнения. Я погрузился в учёные книги и увлёк за собой всю компанию неженатых и женатых ешиботников и порушей.