Ехезкель Котик - Мои Воспоминания. Часть 1

Как раз в это время реб Симха-Лейзер, отец Йоселе, стал получать «Ха-Маггид» *(«Вестник» - первый еженедельник на иврите, выходил в1856-1903 в Польше и в Российской империи), и мы регулярно читали газету. Через неё мы стали понемногу узнавать, что происходит в еврейском мире. В то время в «Маггиде» писали о всяких планах в отношении покупки колоний в Эрец-Исроэль *(Речь идёт об Обществе заселения Палестины, существовавшем в 1860-1864 во Франкфурте, планы которого обсуждались на страницах еженедельника), и кто-то там даже подсчитал, что с шестьюстами рублей можно в Палестине приобрести целую колонию. Меня это сильно поразило, и мы с Йоселе собрали в Каменце человек шестьдесят хозяев, готовых продать свои дома и поехать в Эрец-Исроэль. Среди них были евреи, способные сколотить сумму в три тысячи рублей.

Помню, как мы с Йоселе взяли несколько молодых рабочих и организовали палестинофильский кружок. Был среди них один пильщик брёвен, при этом – образованный еврей. Этот пильщик был особенно интересный человек: во-первых, ему было интересно наше увлечение философией и научными книгами; а во-вторых, он нас привлёк тем, что этот уже взрослый еврей с нами подружился, и помню, что много раз, находя ответ на вопрос, который задавал пильщик и с которым он перед этим к нам приставал – мы радостно к нему бежали. Найдя его стоящим над бревном, распиливая его большой пилой, с радостью рассказывали, что на вопрос о том и о сём нашли сегодня в книге, где об этом говорится подробно и даётся ясное и чёткое объяснение. Он спускался с бревна и внимательно слушал. Иногда мы приносили ему и книгу - он хотел видеть написанное чёрным по белому, и мы при этом стояли под бревном, а он держал в руке пилу… Этот пильщик (к моему большому сожалению, я забыл его имя) очень увлёкся идеей колонизации Эрец-Исроэль. Он был отличным агитатором, с языком, как огонь и смола, и благодаря ему нам удалось взбудоражить весь город. Почти все соглашались продать свои бебехи и отправиться в Эрец-Исроэль.

Набравшись смелости, мы послали телеграмму в Лык *(город в Восточной Пруссии, где одно время выходил «Ха-Маггид») «Маггиду», прося ответа, началась ли уже там работа, чтобы мы могли им представить список всех, кто готов послать деньги, если это действительно надёжно. Так мы проработали несколько месяцев. У Йоселе был сборный пункт. Там всегда было полно народу, молодых, пожилых, мы говорили с большим одушевлением. А когда начинал говорить пильщик, все плакали и в один голос говорили:

«С отроками нашими и со старцами нашими пойдём» *(Слова Моисея, обращённые к фараону, Шмот (Исход),10,9), если мы уже дожили до того, что можем купить Эрец-Исроэль». Но от «Ха-Маггида нам не было никакого ответа. Газета вдруг замолчала, и вся наша работа пошатнулась. Я пошёл к дяде реб Эфроиму, прося, чтобы он приготовил нам письмо в «Ха-Маггид», в котором он должен подробно изложить, сколько у нас имеется денег, сколько человек готовы ехать и т.д. Но редакция нам снова не ответила. Тут я уже стал сомневаться во всём этом деле. Было решено, что мы пошлём за свой счёт людей в редакцию. Более подходящего человека, чем пильщик, мы не нашили. Произвели расчёт, сколько ему нужно денег на поездку и сколько – на это время его жене и детям на жизнь, и каждый из наших шестидесяти товарищей ассигновал по десяти злотых, что уже составляло 1 рубль девяносто копеек. Нам надо было только собрать ещё немного денег, но к нашему большому огорчению и досаде, «Ха-Маггид» вдруг заявил, что всё дело пока откладывается. Пильщик, бедняга, взялся снова за свои брёвна, а в свободное время приходил к нам с Йоселе философствовать и объяснять мир. И помню, как летом мы, горстка своих ребят, ходили в поле и увлечённо беседовали. Мне часто кажется, что имей я исключительную память, чтобы вспомнить все наши разговоры, я бы мог написать необыкновенно интересную книгу о былых еврейских детских мечтах…

Мой отец был доволен своим Ицхок-Ойшером и ничего не знал о том, как на самом деле идут мои занятия и как я на самом деле провожу время, что я делаю и о чём думаю, что я стал уже своим в доме маггида, где бывали самые большие противники хасидов. Деятельностью моей на благо Эрец-Исроэль он был доволен, а кроме этого ничего про меня не знал. Иногда он спрашивал Ицхок-Ойшера:

«Ну, что вы скажете о моём Хацкеле?»

Раби тогда отвечал:

«Способный мальчик, с хорошей головкой»

И этого ответа было для отца достаточно. Он всю неделю занимался арендой и хасидами.

Меня уже начинают сватать. – Обо мне спрашивают. – Ехезкель, сын цадика. – Хорошее происхождение. – Моя незнакомая невеста. – Письмо. – Пощёчина. – Мой дядя. – Жизнь с ним. – Подготовка к дискуссии.

Отец уже начал думать о шидухе [151] Т.е., о сватовстве, о партии. для меня, и сват уже начал предлагать разные шидухим [152] То же, мн. число. с родовитыми богачами, которые дадут мне тысячу или две рублей и пять или десять лет содержания. Но отец обязательно хотел для меня тестя-хасида, а когда ему предлагали варианты в среде хасидов, то не хотел дед. Тем временем лучшее время прошло, и никакого шидуха не последовало, то есть, такого, которое устроило бы обоих – и отца, и деда. А я уже был взрослым парнем …пятнадцати лет – положение скверное. Все мои товарищи стали уже женихами и хозяевами.

Мама не давала отцу покоя: почему он меня не сватает? Он ведь может взять много денег и содержание.

«Ты хочешь, - твердила она, - чтобы у Хацкеля был тесть хасид, но ты ведь знаешь, что свёкр не захочет никакого хасида себе в зятья, и он на своём настоит. Хацкель становится старше, стыдно перед людьми…

Она это всё твердила, а отец всё отмалчивался. Не говорил ни за, ни против. Только про себя усмехался, ожидая, по своему обыкновению, чтоб собеседник успокоился. Но мама уже не могла этого вынести. По обычаю, пожаловалась своему дяде-раввину.

«Постарайся, ответил ей раввин, - чтоб Хацкель попал к противнику хасидов, богачу, который даст ему содержания на много лет. Он способный к ученью мальчик, и имея много лет содержания, сможет учиться. А у тебя будет надежда, что он станет раввином».

У маминого дяди-раввина был сын Ехезкель (нас обоих назвали в честь одного из дедов). Этот Ехезкель был большим илюем, и мог бы стать раввином даже в большом городе. Но он стал хасидом и был поэтому всего лишь раввинским судьёй в Кобрине. И этот Ехезкель ездил собирать деньги на Эрец-Исроэль. Слонимский ребе, с тех пор, как о нём донесли властям, сам больше не ездил. И когда Ехезкель приезжал в Каменец, у отца начинались, естественно, радость и веселье, и пир на весь мир. Хасиды ему особенно радовались: он был сыном раввина. Я не отходил от стола и слушал, что говорили. Теперь уже я сидел за хасидским столом совсем с другой целью. Я специально слушал их разговор, чтобы потом их критиковать.