Ехезкель Котик - Мои Воспоминания. Часть 1

Жена уже стала меня поедом есть, почему я такой шлимазл, не гожусь ни к какой торговле, и для чего ей, несчастной, быть торговкой в Каменце, вернее, для кого? Помещиков нет, а с крестьянками у неё нет никакого желания вести торговлю. Для них быть надо простым, уметь с ними разговаривать, а она ведь – что-то совсем другое [180] В оригинале: «а она ведь – нечто совсем «я тебе дам»- вероятно, это русское выражение имело в тот период ещё какой-то, ныне утраченный смысл. .

Короче, мне уже было сильно паршиво. Хоть у меня и есть содержание, но и у отца дела неважные. От содержания мы были готовы отказаться, но с деньгами нашими, вложенным в магазин, можно было попрощаться. Но когда стало ещё хуже, пришлось забросил мечты о том, чтобы стать раввином или помогать беднякам. Решено было стать казённым раввином [181] Выборная должность в еврейских общинах в 1857-1917, утверждавшаяся губернскими властями. Официально представлял общину в правительственных учреждениях. . Прежде всего я, без ведома отца, стал учить Танах. Десять раз прошёл его таким образом: прочтя с первой главы примерно до десятой, вернулся к первой; с десятой до двадцатой - и снова к десятой, и т.п. И так прошёл весь Танах. И тут же перешёл к просветительской литературе. Сын богача Йосл много имел таких книг. И мы вовсю принялись читать. Стали заказывать книги из Белостока на прочтение за плату.

Был в то время большой маскиль, зять реб Ицеле Заблудовского, Элиэзер Хальберштам. Он высоко ценил просветительское движение, Белосток же был известен как крупнейший город Просвещения. Бывшие молодые фанатики бросали ученье и принимались просвещаться при поддержке Хальберштама. Это было знаменитое время разводов мужей с жёнами из-за Просвещения. «Тесть давал развод зятю» от дочери, не имевшей своего мнения по этому вопросу. Отец заявлял: твой муж – апикойрес, с ним надо развестись.

В то самое время мы получили по почте все книги по Просвещению, платя за прочтение приличные деньги. Прочтём книгу – заказываем другую. Нам выслали каталог всех новых просветительских книг. Я хотел заняться русским языком, но в Каменце не нашлось учителя, и отец бы мне этого, конечно, не позволил.

К тому времени я уже мог писать на святом языке и стал «знаменит» своим языком. Отца это страшно огорчало. Но он видел, что ничего не может поделать и что надежды, которые он возлагал на невестку - что она из меня сделает хасида – совершенно напрасны. Наоборот – жена моя охладела к хасидизму. Её мысли, вращавшиеся только вокруг заработка и того, как прожить, ей подсказали, что жёны хасидов все почернели от забот. Мужья проводили все дни и ночи в хасидском штибле, в танцах и в пении, в еде и в питье, а жёны умирали с голоду. Она видела, как хасиды кутили у моего отца на исходе каждой субботы, а их жёны с детьми в тоске и чуть не в голоде сидели по домам.

Она также видела, что я стремлюсь заработать деньги, устроить правильную жизнь и что такого желания у меня бы не было, останься я хасидом. И теперь она обвиняла моего отца, что он не позаботился для меня о чём-то реальном, чтобы я мог обеспечить жену.

В то время среди евреев очень было развито стремление к образованию и многие отдавали детей в гимназию, уже можно было встретить еврейских врачей, инженеров, юристов. И я очень сетовал на то, что отец меня сделал несчастным, а никаким не раввином и не доктором. Но тут, в разгар всех забот, пришла новая беда, ещё больше прежних, так что забыли о заработке. Имею в виду большую эпидемию холеры 1866 года, сгубившую за несколько месяцевтри миллиона человек.

Холера. – Тогдашние средства от холеры. – Смерть раввина. – Слух о том, что он воскрес. – Я ищу желающего купить магазин. – Вахнович. – Я хочу стать казённым раввином. – Пощёчина.

Холера из Бреста, точно живое существо, прибыла прямо в Каменец. Эпидемия распространилась страшно быстро. В Бриске умерло с месяца элюль до кислева [182] Т.е., с середины августа до середины ноября. больше двух тысяч человек, и в Каменце было не менее ужасно. Из первых умерла внучка раввина, дочь реб Симхи, молодая замужняя женщина, и после неё стало умирать в маленьком Каменце по два-три человека в день, а один раз дошло до восьми в день. Вставая утром, сразу слышали о новых покойниках.

Ничего удивительного, что так много людей умирало. О дезинфекции тогда не имели никакого понятия, умерших от эпидемии обмывали дома, а не на кладбище, как принято, тёплой водой, которая лилась повсюду. Более удивительно, что не умерли все. Но и так множество полегло.

У отца умерла четырнадцатилетняя сестра и двухлетняя дочка. Евреи даже стали применять такие проверенные средства, как устройство свадьбы на кладбище дурочки-калеки со слепым парнем. Ставили на кладбище хупу с надеждой на появление здорового потомства. Помню также, как в пятницу шли через весь город с Торой в руках некоей – не рядом будь помянута – процессией, произнося: «смесь благовоний…» [183] Одна из молитв утреннего богослужения, описывающая благовония, применявшиеся в Иерусалимском храме. Вера в целительную силу молитвы основана на библейском тексте, описывающем действия Аарона во время Исхода для прекращения мора: «…возложил он смесь благовоний и искупил народ. И стал он между мёртвыми и живыми, и прекратился мор» (Бемидбар, 17,12-13). . Но никакие средства не помогали.

Тогда ещё не знали последних средств, применявшихся пятнадцать лет назад в Польше во время холеры в Люблине.. Тогда все изготовляли колечки из лулава [184] Пальмовая ветвь - один из четырёх ритуальных предметов, используемых во время праздника Суккот. , запрягали четырёх девочек и распахивали кусок земли с той стороны города, откуда пришла холера. Также приводили на кладбище гоя, платили ему три рубля в день за то, чтобы он стоял там у ворот, и когда приносили покойника, говорил бы:

“Tu niema miejsca” [185] “Тут нет места”. . Гой при этом, имея гойскую голову, говорил, когда приносили покойника, нечто противоположное:

“Tu jest dosyc miejsca [186] “Тут достаточно места”. , несите сюда всех евреев”.

Но у нас в Каменце, как сказано, ничего тогда не слышали ни о вспахивании земли с одной стороны с помощью девочек, ни о люблинских колечках, и асессор с исправником так же знали, что предпринять, как мы знали, что происходит на луне. Не могу удержаться, чтобы не рассказать о настоящем чуде: в Заставье не умерло ни одного человек, как будто преградили путь ангелу смерти, чтобы он там не смог появиться. Произошло какое-то странное, непонятное явление. С другой стороны, в Высокой холера была большая, в Каменце – не меньше, а жители Заставья находились в Каменце целыми днями, уезжая домой только на ночь – и все уцелели.