Алексей Жадов - Четыре года войны

На флангах и путях отхода широко применять службу заграждений.

11. Тылы организовать эшелонами и иметь в центре боевого порядка.

12. Я буду находиться при штарме

13. Связь держать по радио и делегатами». [7] ЦАМО СССР, ф. 202, оп. 5, д. 63, лл. 458–460.

Приказ был размножен и отправлен в 13-ю армию, которой командовал генерал-майор А. М. Городнянский, членом Военного совета был М. А. Козлов, а начальником штаба — полковник А. В. Петрушевский, и в 50-ю армию. Его в то время командовал генерал-майор М. П. Петров, бригадный комиссар Н. А. Шляпин являлся членом Военного совета, а полковник Л. А. Пэрн — начальником штаба.

Впоследствии мы выяснили, что 13-я армия приказ получила, а в отношении 50-й так и не узнали. Но дело даже не в этом, а в том, что хорошее само по себе решение командующего фронтом уже не могло быть выполнено, ибо оно запоздало и по месту и по времени. К тому же, когда решение принималось и когда готовился боевой приказ, мы располагали весьма скудными данными о противнике, о 50-й и 13-й армиях, группе Ермакова. Поэтому все три армии и группа Ермакова действовали, по существу, самостоятельно. Штаб фронта ими управлять не мог, он находился в Белеве, не имел связи ни с одной армией и получал отрывочные сведения о них через Генеральный штаб. Командующий же фронтом продолжал находиться при штабе 3-й армии. О серьезном нарушении управления войсками со стороны штаба фронта можно судить и по тому, что в полученной нами из Ставки радиограмме нас уведомляли о том, что исполнение обязанностей командующего Брянским фронтом возлагается на командующего 50-й армией. В Москве, очевидно считали, что Еременко уже нет в живых.

3-я армия, находясь в центре фронта, с началом отхода оказалась в самых тяжелых условиях. Ее полоса — восточный берег Десны, весь район от Трубчевска на восток и северо-восток до реки Свапа — проходила по болотистой, труднопроходимой местности. В ночь на 8 октября мы приступили к выполнению поставленной задачи. Надо сказать, что дивизии первого эшелона довольно скрытно оторвались от противника и за ночь совершили более чем 50-километровый марш. Однако на рубеже Ута, Арельск встретил нас организованным огнем с бывших наших укреплений. Бои здесь продолжались несколько суток. Только 11 октября нам удалось сломить сопротивление противника и выйти на рубеж Салтановка, Святое. Здесь гитлеровцы сумели вновь остановить нас. К этому времени враг, зная примерно направление отхода наших войск, прочно закрыл выходы из лесов по линии Навля, Борщево, Погребы, Локоть.

Для армии успешный удар на Навлю имел решающее значение, ибо в случае успеха соединения выходили из лесов на более удобную для маневренных действий местность. Поэтому на этом главном направлении прорыва были сосредоточены основные силы армии: 137-я, 269-я стрелковые дивизии и 42-я танковая бригада Н.И.Воейкова: 4-я кавалерийская дивизия имела задачу прикрыть наш отход с северо-запада. На Брасов и Салтановку наносили удар 282-я и 148-я стрелковые дивизии.

Противник, очевидно. понимал наши цели. К12 октября он еще более усилил свои войска, действовавшие против 3-й армии. На рубеже Навля. Боршево бои были особенно ожесточенными. 137-й и 269-й дивизиям не удалось пробить сильный заслон гитлеровцев, Обстановка с каждым часом ухудшалась. Личный состав сражался, казалось, на последнем напряжении физических сил. Еременко, Крейзер, Шлыков и я находились непосредственно в ротах и батальонах. Мы делали все, чтобы добрым советом, личным примером укрепить в людях веру в нашу победу.

13 октября утром в районе Борщево мы собрались в доме лесника, чтобы еще ряд обсудить план дальнейших действий армии. Здесь разместился штаб армии, штаб 269-й стрелковой дивизии, а невдалеке находились позиции нашей артиллерии. Спустя минут двадцать в воздухе появился сначала немецкий разведывательный самолет, а затем до десятка пикирующих бомбардировщиков Ю-87. Началась бомбовая обработка района. Усилился и артиллерийский обстрел со стороны Навли. Во время бомбежки был ранен в правую ногу и правое плечо несколькими осколками генерал А. И Еременко. Все мы спаслись каким-то чудом. По-видимому, ударная волна пришлась по домику и соснам. О ранении командующего фронтом немедленно донесли в Ставку Верховного Главнокомандования. В тот же вечер на самолете По-2 Еременко был отправлен в Москву.

Проводив командующего фронтом, мы продолжили отработку деталей предстоящего прорыва. Со штабом фронта связи не было. Для уточнения боевых действий непосредственно на направлениях атак рот и батальонов Крейзер остался в 269-й стрелковой дивизии, а я отправился в 137-ю стрелковую дивизию. Между тем огонь противника все более усиливался. Создавалось впечатление, что где-то поблизости от нас находился вражеский корректировщик. В сложившейся обстановке такое было вполне возможно. Мы несли потери, появилось много убитых и раненых.

Ночью начался прорыв. В результате смелых и решительных атак брешь в обороне врага была пробита на важнейшем направлении, и части начали организованный выход из лесов. Однако на этом наши испытания не закончились. 15 октября в районе Брасово разгорелись новые ожесточенные бои. Фашисты пытались вновь загнать нас в леса и отрезать от дорог, идущих к востоку. Усилиями 137-й, 269-й дивизий и 42-йтанковой бригады вражеское кольцо было прорвано, и соединения 21 октября вышли в район Дмитровск-Орловского. В одной из атак мы потеряли отважного командира 269-й стрелковой дивизии полковника А. Е. Чехарина. Частям 4-й кавалерийской и 280-й стрелковой дивизии прорваться не удалось. Командир 4-й кавдивизии полковник С. И. Дудко впоследствии вышел из окружения с большой группой своих кавалеристов.

Для более гибкого руководства соединениями армии во время дальнейшего выхода из окружения в районе Дмитровск-Орловского командование и штаб армии разделились на две группы: одну возглавили Крейзер и Шлыков, другую — я. В состав моей группы входили до двух батальонов 269-й стрелковой дивизии, ее командование и штаб, остатки 42-й танковой бригады (пять танков) и командиры полевого управления армии — всего около восьмисот человек.

В таком составе мы продолжали выход на рубеж, указанный в упомянутом выше приказе Еременко. После трех суток напряженных, изнурительных боев в тяжелых условиях болотистой местности 23 октября остатки 3-й армии пересекли занятое противником шоссе Фатеж — Кромы, вышли в район Малоархангельска, пересекли линию фронта и сосредоточились под Ливнами. Всего здесь мы собрали около десяти тысяч личного состава.

Отмечая героические действия всех соединений армии, хочется особенно выделить 269-ю стрелковую дивизию, ее командование — командира дивизии полковника А. Е. Чехарина, начальника штаба полковника Г. В. Ревуненкова, комиссара дивизии — полкового комиссара М. И. Смирнова, начальника оперативного отделения майора А. Ф. Кубасова и неутомимого, мужественного начальника артиллерии подполковника И. М. Пырского. Исключительное упорство и отвагу проявили в этих боях воины 137-й стрелковой дивизии во главе со своим командиром полковником И. Т. Гришиным. На эти две дивизии командование армии возлагало самые ответственные и сложные задачи, и они, несмотря на неимоверные трудности, добивались их выполнения.