Алексей Жадов - Четыре года войны

После такой детальной оперативной ориентировки я поспешил на командный пункт армии, который размещался в 10–12 км восточнее Почепа. Почти одновременно со мной прибыл и командующий армией генерал-майор Я.Г. Крейзер.

Как сейчас помню, было это в начале сентября 1941 года. Я сидел в штабной землянке и знакомился по карте с полосой, в которой предстояло воевать нашей, фактически заново формируемой армии, когда дверь отворилась и к столу стремительно подошел ладный, выше среднего роста генерал-майор с Золотой Звездой Героя Советского Союза и двумя орденами Ленина на груди.

— Крейзер, ваш новый командарм, — отрекомендовался он, протягивая руку и весело глядя на меня умными карими глазами.

Он тут же подсел к столу, и мы принялись вместе изучать обстановку. С первых же минут знакомства я проникся уважением и симпатией к своему командарму, ибо он весь, как говорится, излучал энергию, был деловит и доброжелателен к окружающим. Мы пережили вместе в сентябре — октябре 1941 года немало тяжелых дней, когда выводили армию из окружения. Должен сказать, что успеху в выполнении этой задачи во многом армия обязана уверенному и гибкому руководству со стороны Я. Г. Крейзера, его неиссякаемому оптимизму, умению увлечь людей личным примером мужества и настойчивости. Надо отметить, что к этому времени он накопил уже немалый командирский опыт в мирных и боевых условиях, прославился в огне Смоленского сражения во главе 1-й Московской мотострелковой дивизии.

В должности командующего армией Яков Григорьевич чувствовал себя уверенно, обстановку схватывал быстро и в руководстве войсками всегда опирался на штаб и своих заместителей.

Под стать командующему был член Военного совета армии Федор Иванович Шлыков. Настоящий коммунист, опытный политработник, он вникал во все вопросы жизни войск. Его отличала глубокая партийная принципиальность, высокая требовательность, и в то же время он был простой, доступный и обаятельный человек. Его постоянно можно было видеть среди красноармейцев и командиров, особенно в тяжелой обстановке.

Хочу отметить, что полевое управление армии, и в частности штаб армии, было сколоченным и слаженным органом, способным управлять соединениями в самых сложных условиях. С большой теплотой вспоминаю совместную работу с моим помощником — начальником оперативного отдела Алексеем Викторовичем Владимирским. С первой встречи он произвел на меня хорошее впечатление умением глубоко анализировать обстановку и делать четкий и ясный вывод по ней. Владимирский имел большой опыт штабной работы и пользовался заслуженным авторитетом у командиров дивизий и начальников родов войск и служб армии.

В разведывательном отделе 3-й армии работала группа отлично подготовленных в этой области командиров, инициативных и исполнительных. В то сложное время в их работе мне особенно нравились самостоятельность и стремление постоянно следить за противником. Они подкупали всех нас своей неуемной энергией.

Оперативный и разведывательный отделы армии работали в тесном содружестве. Этому способствовали хорошие товарищеские взаимоотношения, сложившиеся между начальниками отделов.

Любимцем штаба армии был его комиссар Николай Николаевич Амосов. Высококультурный, душевный человек, он умел всегда найти доброе слово для каждого работника штаба. Будучи тяжело раненным при выходе из окружения, он показал себя мужественным человеком, боевым товарищем, душой всего коллектива штаба.

Много хороших слов можно сказать о начальнике артиллерии армии Михаиле Михайловиче Барсукове. Это был человек, который мало говорил, но много делал. Его талант широко развернулся в ходе войны: он командовал артиллерийским корпусом прорыва, вырос до генерал-полковника артиллерии — командующего артиллерией одного из фронтов.

…После моего доклада командарму об общей обстановке в полосе фронта, и в частности на нашем направлении, мы приступили к работе. Прежде всего вместе с начальником оперативного отдела Владимирским начали с организации управления дивизиями, передаваемыми в состав армии. В каждую из них был направлен оператор — направленец для установления личных связей и выяснения обстановки. Развернули и оборудовали передовой командный пункт и тыловой пункт управления. Хочется подчеркнуть, что врастал я в свою новую должность уверенно, ибо чувствовал на каждом шагу широкую поддержку со стороны моих заместителей и начальников родов войск и служб. Кроме того, пригодился и многолетний опыт предвоенной штабной работы в различных звеньях — в полку, дивизии, корпусе и Инспекции кавалерии РККА.

Большую заботу и внимание проявлял к работе штаба и Яков Григорьевич Крейзер. Менаду нами сразу установились и поддерживались хорошие деловые взаимоотношения.

Изучение обстановки, подчиненных соединений, знакомство с их командирами, начальниками штабов, командирами полков осуществлялись нами непосредственно на боевых участках. Первая моя поездка была в 137-ю стрелковую дивизию полковника И. Т. Гришина. Это 6ыл опытный комдив, впоследствии выросший до командующего 49-й армией, отлично проявивший себя в этой должности. Затем я побывал в 269-й стрелковой дивизии полковника А.Е. Чехарина, в 280-й генерала С. Е.Данилова.

Армия почти не располагала средствами усиления. Правда, нам придали дивизион реактивных минометов, прозванных впоследствии «катюшами». Это было новое грозное оружие, и я в те дни впервые познакомился с его огневыми возможностями.

Но вернемся несколько назад и рассмотрим обстановку, которая складывалась на стыке 13-й и 50-й армий, то есть как раз на том боевом участке, который передавался 3-й армии.

В конце августа противник силами двух танковых и одной моторизованной дивизий из состава 47-го моторизованного корпуса предпринял наступление на Трубчевск. Удары наносились на нескольких направлениях: на Почеп, Семцы, Мосточная, ст. Знобь. 13-я армия не выдержала ударов врага и, понеся большие потери, отходила за Десну. В этой неблагоприятной для нас обстановке фронт утром 29 августа нанес по противнику довольно сильный контрудар в направлении Трубчевск, Погар. Он пришелся по флангу группы Гудериана. В контрударе участвовали подвижная группа генерала Ермакова (108-я танковая дивизия, 141-я танковая бригада и 4-я кавалерийская дивизия) и три дивизии 13-й армии, в том числе 137-я и 269-я стрелковые, переданные в состав армии. Я напомнил эту обстановку, ибо как раз в это время мы проводили все организационные мероприятия по приему соединений, их боевых участков и налаживали управление войсками.

Контрудар фронта превратился во встречное сражение наших войск с моторизованным корпусом Гудериана и пехотными дивизиями 2-й немецкой армии. А. И. Еременко утверждает, что в «этом сражении участвовало со стороны противника до 500–600 танков и с нашей стороны — 250–300. Неприятель потерял в этом районе несколько тысяч солдат и офицеров и не менее 200 танков» [3] Еременко А. В начале войны. М., 1964, с. 315.