Валерий Хайрюзов - Звезда и крест генерала Рохлина

— Но не сегодня и не здесь об этом говорить, — сказал Рохлин. — Жаль только одного: кашу заваривают одни, к расхлебывать приходится нам, военным. Кажется, Бисмарк говорил, что с плохими законами и хорошими чиновниками вполне можно править страной. Но если чиновники казнокрады, не помогут и самые лучшие законы.

— Это вы верно заметили, товарищ генерал, — сказал молчавший до сих пор Поповских. — Я только что приехал из Пицунды. Вот там и расхлебываем.

— Ну, и как обстановка? — заинтересовался Рохлин. — Что чеченцы? Воюют или уже уехали обратно в Чечню?

— Докладываю: абхазский батальон все еще на передовой. За главного у них — Шамиль Басаев. Воюют они неплохо. Я бы сказал, жестоко. Многие прошли службу в Советской армии, в Афгане. Да и наши перед Абхазией их натаскали. Но я не о том. У чеченцев свои мысли. Сдается мне, что Басаев еще станет нашей головной болью. Не пойму, почему начальство этого не видит? Там, в Абхазии, они проходят обкатку в реальных боевых условиях, набираются опыта. Где этот опыт пригодится, одному Богу известно.

— Я вот что хочу вам, мои боевые други, предложить, — помолчав немного, сказал Рохлин. — Послезавтра я выезжаю в Волгоград. Буду там командовать корпусом. У меня в машине два свободных места. Приглашаю поехать вместе со мной.

— Это не ко мне, — говорит Поповских. — Завтра возвращаюсь на Черноморское побережье. Надо долечиваться. А ребята пусть сами решают. Но, по-моему, других предложений нет.

— Товарищ генерал, вы это серьезно? — спросил Савельев. — В качестве кого мы с вами поедем? Туристов?

— Я разве сказал, что в качестве туристов? Продолжать службу. Каждому из вас постараюсь найти применение. Что, оставить подземный переход жалко?

— Товарищ генерал, если вы это серьезно, — начал было Рогоза. — То я… то мы — согласны.

— Товарищи офицеры, скажите, я похож на шутника? — спросил Рохлин. — Послезавтра в шесть утра жду здесь с вещами. Савельев, доставай гармонь. Варя, давай, запевай нашу, походную.

Медсестра подождала пока Савельев настроится, затем низким грудным голосом запела:

Уже за полночь на автобусной остановке Рохлин прощался с гостями.

— Послезавтра я вас жду, — напомнил он Савельеву.

— Лев Яковлевич, возьмите и меня с собой, — неожиданно попросилась Варя.

— А что, место есть. Собирай вещи.

— Ну, прямо сейчас я не могу.

— Хорошо, когда созреешь, приезжай. Тебе я всегда буду рад.

— Мы тебе все будем рады, — с улыбкой сказал Савельев. — Мне нравятся легкие на подъем девушки.

— О-о, я на подъем тяжелая, — вздохнула Варя.

— Смотри, губу раскатал! — шутливо воскликнул Захаров. — Нам и здесь не помешают красивые девчата.

По трассе Москва — Волгоград мчалась красная «Лада». Вел машину генерал Рохлин. Рядом, на правом сидении, развалившись, дремал кот. Когда машину подбрасывало на ухабах, он открывал глаза и вопросительно поглядывал на Рохлина, мол, нельзя ли вести машину поаккуратнее.

— Потерпи, осталось еще немного, — как бы извиняясь, говорил ему Рохлин. — Нам брат ты мой теперь предстоит служить на новом месте. А если тебе надоел мой голос, то послушай песню. Генерал включил магнитолу.

Сидящие на заднем сидении Савельев и Рогоза тихо подпели.

Палящее солнце еще не успело выжечь степь, засеянные поля сменялись кустарниками с дикой смородиной, разноцветьем трав: донника, чабреца, иван-чая. Но, перебивая все запахи, горячий степной ветер доносил в открытые окна машины горький запах полыни.

После окончания Ташкенского общевойскового командного училища, куда только не забрасывала Льва Яковлевича судьба. Он как-то подсчитал, что за годы службы сменил двадцать два гарнизона. Но впервые не было у него того приподнятого чувства, которое бывало раньше, когда он поднимался на новую воинскую ступеньку. Не было за спиной той Державы, которую он привык ощущать еще со школьной скамьи. И продолжать службу предстояло в усеченном и, судя по всему, бесхозном корпусе. Но, как это уже бывало раньше, он настраивал себя на деловой лад. Лев Яковлевич знал: чем выше ожидания, тем больше поводов для разочарований.

Впереди у обочины показалась серая «Волга», рядом с которой стоял худощавый, невысокого роста мужчина в светлой без рукавов рубашке. Он внимательно разглядывал проезжающие мимо машины. Генерал, увидев «Волгу», затормозил возле нее и вышел из машины. Человек в штатском вскинул руку к голове.

— Здравствуйте, товарищ генерал. С прибытием вас на сталинградскую землю. Разрешите представиться — полковник Волков. Рад личному знакомству, а то мы всё по телефону общались. У вас в Москве, наверное, ещё весна, а у нас жара.

— Здравия желаю, полковник, — сказал Рохлин. — По вашей форме одежды действительно видно, что жара.

— Вы уж извините, — ответил Волков. — Я вас прямо с дачи поехал встречать. Какие будут распоряжения?

— Как видите, я не один. Прошу разместить людей, а потом, если не возражаете, вместе отужинаем. Я вас приглашаю.

— Да вроде бы я вас встречаю, а вы меня приглашаете, — удивленно протянул Волков.

— Ну вот, сразу и начнём, поговорим, познакомимся, чего откладывать?

Высадив Савельева и Рогозу возле гостиницы КЭЧ, Рохлин подождал, когда Волков сделает в отношении прибывших офицеров необходимые распоряжения, затем они сели в машины и поехали на берег Волги. После жаркой дороги Рохлину захотелось подышать свежим воздухом. На речном вокзале было тихо и пусто. Разморенная жарой река неслышно несла свои воды мимо города. Над вышарканной до блеска серебристой глади, стригли воздух ласточки.

— Раньше здесь теплоходов толпилось видимо-невидимо, — сказал Волков, — жизнь бурлила. А сейчас Волга пустая. Никто никуда не плавает, видно не по карману.

— Зато, наверное, экология улучшилась, — усмехнулся Рохлин.

Обменявшись несколькими фразами с Рохлиным, Волков не мог отделаться от впечатления, что знаком с генералом давно. Привыкший с полуслова понимать своих начальников, он понял, что с этим не надо говорить недомолвками, судя по всему, генерал уже был знаком с положением дел в корпусе. Более того, знает почти все, о чем он хотел сказать, готовясь к встрече.