Теодор Гладков - Наш человек в Нью-Йорке. Судьба резидента

В практике разведки отношения между кадровым сотрудником и источником информации бывают порой весьма далеки от привычной по кинофильмам и книгам вербовки, с отбором подписки о сотрудничестве, выбором псевдонима для подписания сообщений, оговариванием мест и условий встреч и т. п.

В данном случае следует особо коснуться личности Гарри Декстера Уайта, ответственного и весьма перспективного сотрудника министерства финансов США. Не боясь повториться, напомню читателю, что все происходящее в любом государстве непременно отражается в финансовых документах. В том числе — содержание вооруженных сил и состояние военной промышленности. Не случайно военные статьи в бюджетах всех стран частично засекречиваются.

Именно поэтому деятели, ведающие финансами государства или даже крупными частными банками, всегда обладают громадным весом в определении как внутренней, так и внешней политики правительства. С этой точки зрения контакты с Уайтом представляли для советской внешней разведки огромный интерес.

Включение же Уайта в группу Сильвермастера было чисто номинальным. Просто он был знаком с этими людьми своего круга, с некоторыми был в дружеских отношениях, но не более того. О том, что Сильвермастер является групповодом русской разведки, Уайт, разумеется, и не подозревал. Присвоение же ему оперативного псевдонима — без его, конечно же, ведома — было нормальной практикой разведки: для конспирации. Уайт делился какой-то информацией, в том числе и конфиденциальной, своими мыслями и предположениями с тем же Сильвермастером или другими участниками группы как со своими коллегами и друзьями. А уже от них эта информация попадала к советской разведке. Однако это не дает никаких оснований полагать, что Уайт являлся ее сознательным источником, тем более агентом.

Еще до войны советской разведке стало известно, что Уайт очень интересуется проблемами Дальнего Востока — прежде всего политикой Японии, событиями в Китае. Японская проблема тогда была головной болью и советского руководства. Боевые действия 1938 года на озере Хасан и 1939 года на реке Халхин-Гол не оставляли сомнений в агрессивных намерениях Японии по отношению к Советскому Союзу и Монгольской Народной Республике. Опасность усугублялась тем обстоятельством, что еще в 1936 году Япония и Германия заключили между собой так называемый Антико-минтерновский пакт.

В середине 1939 года «общие друзья» под предлогом семейной вечеринки устроили в Вашингтоне знакомство Исхака Ахмерова с Гарри Уайтом. Ахмерова представили американцу как видного синолога — специалиста по Китаю, много лет прожившего в этой стране и потому хорошо понимавшего, какую опасность Япония представляет для всех стран Тихоокеанского региона. Разумеется, Ахмеров не стал напоминать собеседнику, что США также принадлежат к этому региону. Уайт в таком напоминании и не нуждался. Собеседники расстались, вполне довольные друг другом.

Во второй половине 1941 года, когда Вторая мировая война в Европе уже полыхала, в ознакомительную поездку в США направился заместитель начальника американского отделения внешней разведки Виталий Павлов (оперативный псевдоним «Клим»). В Москве было решено, что ему есть смысл встретиться с Уайтом по рекомендации их общего знакомого Билла, то есть Ахмерова, и по его просьбе. Стоило лишь Павлову по прибытии в Вашингтон позвонить Уайту по телефону и сослаться на известного собеседнику «синолога», как тот любезно согласился принять незнакомого ему иностранца. Встречу назначил в одном из небольших ресторанов. Павлов представился Уайту как один из учеников Билла и начинающий специалист по Китаю.

В ходе встречи Павлов изложил Уайту «соображения Билла» (на самом деле плод коллективного творчества московских специалистов), то есть меры, которые могли бы принять Соединенные Штаты для обуздания агрессивных планов Японии. Предложения произвели на Уайта большое впечатление, и он действительно довел эти соображения, которые полностью совпали с его собственными, до государственного секретаря Корделла Хэлла, а через него и до президента Франклина Делано Рузвельта.

Несомненно, Гарри Декстер Уайт был весьма умным и далеко не наивным человеком. Он, безусловно, понял, что его собеседник — иностранец. Павлов сам признавал, что владел тогда английским языком далеко не свободно. Но как человек действительно государственного масштаба, Уайт не мог не признать объективную важность высказанных ему соображений.

Что же касается агрессивных устремлений Японии, подтверждения тому оставалось ждать совсем недолго. Оно и произошло спустя несколько недель — 7 декабря того же 1941 года.

К сожалению, предотвратить агрессию уже было невозможно. Однако это ни в малейшей степени не умаляет попыток Уайта довести до сведения руководства его страны соображения, которые теоретически, будь они проведены в жизнь раньше, могли предотвратить трагедию Перл-Харбора, оккупацию японцами Индокитая, захват бесчисленных больших и малых островов Тихоокеанского региона…

Следует помнить, что беседы Уайта с Ахмеровым и Павловым были двусторонними, иначе говоря, он также черпал в них информацию, которая могла бы объективно принести значительную пользу и США.

Вот почему уже в наши дни генерал-лейтенант В. Г. Павлов имел все основания в одной из своих книг писать:

«…Я, наверное, единственный оставшийся в живых участник операции “Снег”, могу засвидетельствовать: Гарри Декстер Уайт никогда не состоял с нами в агентурных отношениях» [126] Контакт В. Павлова с Уайтом был обозначен во внешней разведке как «Операция “Снег”». Цит. по книге: Павлов В . Операция «Снег». — М., 1996. — С. 41. Генерал-лейтенант Виталий Григорьевич Павлов скончался в 2005 году. .

ФБР впоследствии тщательно изучило деятельность Уайта, в 1945 году назначенного директором Международного валютного фонда, но уже в 1947 году вышедшего в отставку по состоянию здоровья, и не нашло в ней ничего преступного. Однако «Комитет Дай-са» подверг его настоящей травле. 16 августа 1948 года, через три дня после очередного и особенно грубого допроса, Гарри Декстер Уайт скончался от острого сердечного приступа. Было ему всего пятьдесят шесть лет.

Жестким допросам в ФБР подвергся и Лоренс Дагген («19», «Фрэнк», «Шервуд», «Князь»). Видимо, в приступе отчаяния под воздействием такого допроса 20 декабря 1948 года Лоренс Дагген выбросился из окна своего офиса на шестнадцатом этаже одного из небоскребов Манхэттена…

Очень неосторожно повел себя на суде Уильям Ремингтон. Он совершил ту же ошибку, что и Элджер Хисс. На одном из первых заседаний дал под присягой несколько неправдивых показаний. Был легко изобличен и осужден — не за шпионаж, но за лжесвидетельство (!), на три года тюремного заключения. Успел отсидеть в федеральной тюрьме Льюисбург в Пенсильвании половину этого срока. 14 ноября 1954 года трое заключенных убили его, нанеся несколько страшных ударов по голове завернутым в полотенце кирпичом. Было Ремингтону всего-то тридцать семь лет…