Семен Резник - Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

«Реакционная, шовинистическая, западноевропейская лингвистическая теория, – сообщал Григорьев, – производит индогерманцев от какого-то индогерманского пранарода, индогерманской расы. Когда-то, где-то, по взглядам одних ученых – в Припамирских горах, потому что там сохранились языки, наиболее близкие к санскриту, по другим – в Прибалтике, так как литовский язык является будто бы исходным для всех индогерманских языков, образовалась индоевропейская раса, и отсюда пошли культуры. Н.И.Вавилов повторяет любого индоевропейца, забывая о диалектическом характере исторического процесса, он устанавливает, что когда-то в Гиндукуше произошли все сорта таких-то и таких-то культурных растений. Почему именно там? Потому что там разнообразие их древнейших форм. Далее Н.И.Вавилов пишет: “Указанные горные районы представляют не только очаги разнообразия культурных сортов растений, но и разнообразие человеческих племен”. Значит, и люди распространялись из этих же очагов? Между тем яфетическая теория [академика Н.Я.Марра] доказывает, что всё человечество пережило яфетическую стадию развития языка и этот процесс проходит одновременно в разных местах в зависимости от развития социально-экономического строя различных обществ».

Попытка «побить» Вавилова академиком Марром выглядела бы комично, но в контексте того времени она была тоже зловещей. Теория Марра считалась единственно правильной, классовой, марксистской, расходиться с ним могли только враги диктатуры пролетариата. То, что сам Марр видел в открытиях Вавилова подтверждение свой теории, значения не имело.

Не говорим уже о том, что Вавилов установил ряд независимых очагов происхождения землевладельческой культуры, показав тем самым, что важнейший фактор – не исключительные способности выдающейся человеческой расы, а наличие в окружающей природе необходимых растительных ресурсов. Биологическое превосходство одной расы над остальными теорией центров происхождения опровергалось.

Однако, по мнению Григорьева, «Н.И.Вавилов крепко держится за индоевропейскую теорию». Процитировав его высказывание о том, что в долинах великих рек земледелие «требовало железной деспотической организации», Григорьев гневно вопрошал: «А кто же создал эту “деспотическую” организацию и возможность “массовых действий"? Кто научил этого “первобытного земледельца” высочайшей технике ирригации? Царь? Бог? Герой? Где та обетованная индогерманская прародина, в которую в настоящее время верят лишь метафизики и идеалисты, откуда всё появилось в готовом виде?»

Так Григорьев выставлял Вавилова идеологом фашизма, проповедующим превосходство индогерманской расы над низшими расами.

О том, что брошюра Григорьева не была самодеятельностью амбициозного юноши, ясно говорилось в редакционном предисловии: «Критический анализ Г.В.Григорьева работ акад. Н.И.Вавилова показывает, что специалисту негуманитарию не приходится отрекаться [Вавилов, стало быть, отрекался!] ни от учета достижений советской истории, ни даже от учета достижений такой, казалось бы, далекой от естественно-исторической специальности области научного знания, как лингвистика. Без осознанного учета выводов последней на деле имеет место неосознанное [хорошо хоть, не осознанное!] повторение реакционных положений буржуазной лингвистики».

Трагикомизм положения состоял еще в том, что безымянный автор предисловия уличал в невежестве академика Вавилова, объездившего весь мир и вобравшего чуть ли не всю мировую культуру, полиглота, владевшего столькими языками – европейскими, восточными, древними, – что, пожалуй, только академик Марр превосходил его в этом отношении…

Никаких возражений со стороны Вавилова опубликовано не было. Сам ли он решил промолчать, или ему не дали высказаться, остается неизвестным. Впоследствии, когда друзья и ученики побуждали его более решительно реагировать на нападки, он иногда отшучивался:

– В Испании мне приходилось наблюдать бои петухов – любимое зрелище испанцев. Так там петухов равных по весу подбирают.

Но публичные доносы Коля, Григорьева, Быкова, Шлыкова, Альбенского казались бы детским лепетом, если бы было известно «Директивное письмо», испеченное за семью заборами, за семью запорами, под грифом «Совершенно секретно».

Подписанное начальником экономического управления ОГПУ Л.Г.Мироновым, оно суммировало работу многих безымянных старателей. Датированное 14 марта 1932 года, оно в тот же день было утверждено зампредседателя ОГПУ И. А. Акуловым.

«ЭКУ ОГПУ считает установленным наличие разветвленной к[онтр]-революционной] группировки ВАВИЛОВА, стремящейся захватом в свои руки руководства и развития сельского хозяйства Союза вести его по пути задержки и срыва социалистической реконструкции в интересах капиталистической реставрации» [530].

Таков вывод. Это не чистая наука, оторванная от практики, и даже не индогерманская теория, а нечто куда более зловещее.

Директивное письмо (объем больше сорока страниц) показывает, что его сотворили люди, не имевшие ни малейшего понятия о растениеводстве, агрономии, о научных работах вавиловского Института. Зато они хорошо знали, что от них ожидается. Потому зачин документа не менее грозен, чем вывод:

«Разгром контр-революционных организаций в сельском хозяйстве СССР в 1930–1931 гг. [дело ТКП] привел лишь к временному ослаблению их деятельности. Развитие классовой борьбы в деревне и городе, подготовка международного империализма к войне и интервенции против СССР, дальневосточные события за самое последнее время – оживили в первую очередь к-p группы специалистов сельского хозяйства и активизировали давно сложившиеся неликвидированные антисоветские группировки агрономии» [531].

Заговорщиками и контрреволюционерами названы почти все ведущие сотрудники ВИРа: Писарев, Таланов, Кулешов, Чинго-Чингас, Букасов. А также Мейстер (Ниж. Волга), Чехович (Ср. Волга), Овсянников (Украина). В тот же ряд поставлены другие деятели сельхознауки, с которыми тесно сотрудничал Вавилов: Ячевский, профессор Петровки Лисицын, «группа Шейкина» из Института кукурузы в Днепропетровске, «группа Симиренко» из Плодово-ягодного института в Киеве, «группа Калгушкина» в Сортсемтресте, директор Одесского селекционно-генетического института Сапегин – всех не перечислить.

Особого внимания удостоен Моисей Михайлович Вольф – вице-президент ВАСХНИЛ, член коллегии союзного Наркомзема, бывший член коллегии Наркомзема Украины, председатель сельскохозяйственной секции Госплана. Его подрывная деятельность состояла в том, что он «составлял ряд вариантов пятилетки по сельскому хозяйству на 33–37 гг. на эклектических, не марксистских основах, при полном забвении классовой борьбы», а «группировка ВАВИЛОВА полностью опирается и проводит свои установки» через Вольфа.