Семен Резник - Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

Несколько лет он отсиживался в Крыму, но потом решил, что былое быльем поросло, и вернулся в Воронеж. До 1930 года работал спокойно, но тут его загребли по делу ТКП. Всплыла его причастность к «белогвардейщине» – спасения не было. И вдруг его выпустили. В обмен на сексотство. Дворянин голубых кровей, правнук гордого декабриста стал шпиком и доносчиком.

В 1955 году, когда дело Вавилова пересматривалось на предмет его реабилитации, майор юстиции Колесников допросил академика Якушкина. Тот признал, что «выполнял специальное задание органов ОГПУ-НКВД-МГБ СССР и представлял ряд документов о Вавилове».

Неизбежен вопрос: почему же после Директивного письма Экономического управления ОГПУ, в котором Вавилов выставлен главой контрреволюционной группировки, он не был тотчас же арестован?

В книге «Суд палача» об этом ничего не сказано. В книге Валерия Сойфера «Власть и наука» говорится, что хотя приказа об аресте Вавилова не последовало, выезд за границу ему был перекрыт [535]. Но последняя поездка Вавилова за рубеж состоялась через полгода после Директивного письма , причем добро на нее, как увидим, было дано решением Политбюро, то есть лично Сталиным, хотя ОГПУ не мог не доложить генсеку о столь важном документе.

Остается допустить, что Сталин знал цену гэпэушным разоблачениям.

Их заготовляли впрок в огромных количествах, а давали ход тогда и тем из них, когда это становилось нужным в политических играх вождя.

На VI Международный конгресс по генетике предполагалось послать большую делегацию, благо российскую генетику было кому представлять. Ведь на предыдущем, V конгрессе, в 1927 году в Берлине, делегация из Советской России была одной из самых крупных, причем, как с удовольствием подчеркнул Вавилов в статье по итогам конгресса, она привлекла общее внимание не только числом, но и высоким уровнем научных докладов.

Само собой разумелось, что на VI конгрессе советская генетика будет представлена столь же широко. Исходя из этого, Вавилов формировал делегацию.

Но в последний момент в верхах вспомнили о «режиме экономии» и решили – не посылать никого! Наркому земледелия Яковлеву с трудом удалось на заседании Политбюро добиться компромиссного решения: отправить за океан одного представителя.

О том, кто был генетиком № 1, разногласий не было: академик Н.И.Вавилов.

Николаю Ивановичу было обидно за советскую генетику и неловко перед коллегами, получившими от ворот поворот.

7 августа 1932 гА.А.Сапегину : «Дорогой Андрей Афанасьевич. В Америку пустили только меня, и то по специальному постановлению высших инстанций, при вмешательстве наркома земледелия. Не едет даже Серебровский. Я этим очень огорчен. Всё получается куце» [536].

В тот же день Е.И.Барулиной”. «Даже Серебровского от Комакадемии не пустили. С Украины – никого. Командировку и средства (очень ограниченные]) дали на 5 месяц [ев], включая Ю. Америку. Последняя – моя главная цель. Но пустят ли (визы), не знаю <���…>. Если всё удастся – то будет еще часть мира в порядок приведена».

«Даже» Серебровского в этих письмах Вавилов выделял неслучайно. Александр Сергеевич Серебровский был крупным генетиком, учеником Н.К.Кольцова, завкафедрой генетики МГУ, ведущим специалистом по генетике животных. При этом он занимал пост в Коммунистической академии, активно пропагандировал смычку генетики с диалектическим материализмом, вступил в партию. То, что не пустили «даже» Серебровского, показывало, что режим экономии в данном случае был не просто благовидным предлогом.

9 августа, Н.В.Ковалеву: «Политбюро разрешило мне поездку; делегация отклонена, и мне поручено представительство от Союза одному и выполнение всей миссии по Южной Америке. На съезд одному ехать не очень приятно, считал бы, конечно, необходимым посылку большого числа лиц. Съезд теоретический, важный, методологический, и на таких съездах обычно делаются сдвиги в науке. Мы шлем много народу на съезды, значение, по существу, имеющие весьма малое, вроде съезда по истории науки и техники в прошлом году в Англии [537].

Срок официальный 5 месяцев. Визы получить в Южную Америку будет очень трудно, ибо там нет наших представительств – ни торговых, ни консульских. Когда удастся получить, сообщу. Маршрут мой провизорно – Германия, Соединенные Штаты, Эквадор, Перу, Боливия, Чили, Аргентина, Уругвай, Бразилия» [538].

Вавилов опять в Итаке. Корпуса Корнельского университета живописно разбросаны по зеленым холмам, круто спускающимся к голубому озеру: в нем зеркально отражены лесистые берега.

Теперь здесь собрались не экономисты, как два года назад, а генетики. Среди них Вавилов не чувствовал себя чужаком. Он в центре внимания – и как вице-президент конгресса, и как единственный представитель из СССР.

Стремясь как можно полнее интегрировать советскую генетику в мировую, Вавилов делал всё, чтобы расширять научные обмены. Один из ведущих морганоидов Бриджес подтвердил свое желание побывать в СССР; вскоре он приедет, проведет в стране четыре месяца. В дни конгресса Вавилов также заручился согласием приехать в СССР со стороны доктора Олбертса, доктора Харланда, доктора Мёллера.

Олбертс десять лет возглавлял сельскохозяйственную опытную станцию на Аляске, был ведущим знатоком земледелия на Крайнем Севере. После биржевого краха 1929 года его станцию закрыли, и он охотно согласился провести в России три-четыре месяца. «Он должен приехать в начале мая, и мы имеем в виду направить его на наше отделение в Хибины, а оттуда – на Печеру и др. районы, где у нас ведется активная работа по осеверению земледелия» [539].

Доктор Сидней Харланд возглавлял опытную станцию на острове Тринидад (тогда – британская колония). После смерти Зайцева это был крупнейший в мире специалист по хлопководству. Он разработал методы межвидовой гибридизации хлопчатника, чем существенно расширил возможности селекции. Он вывел сорта, устойчивые к вилту и другим заболеваниям. «Среди современных хлопководов доктор Харланд является наиболее образованным, наиболее оригинальным работником, широко знающим мировое хлопководство. Может приехать в августе месяце. Виза ему должна быть послана в Берлин» [540].

О том, сколь важен был приезд Харланд а в Советскую Россию, можно узнать из писем к нему Н.И.Вавилова: «Ваш визит явился историческим событием в нашей исследовательской работе по хлопчатнику, и даже на заседании правительства СССР президент Туркестанской республики упомянул Ваше имя и приводил Ваше мнение в отношении работы, осуществляемой нашими колхозами» [541]. (Разумеется, иностранцу показали лишь самые «передовые» колхозы.) «Посетив в этом году Ганджу, я заметил, что азербайджанцы многому у Вас научились. Я заметил положительные изменения в методах. Площади под египетским хлопчатником увеличились в этом году до 100 000 га. В Ташкенте все еще никаких значительных изменений» [542].