Майкл Ондатже - Английский пациент [litres]

Но сейчас он словно сторожит какой-то проблеск вдалеке – похож ли тот на отражение молнии в облаке? Хартс, Морден и Суффолк погибли, остались только их имена.

Сингх снова сконцентрировал взгляд на коробке взрывателя и начал мысленно поворачивать его, проигрывая логически допустимые возможности. Потом вновь привел его в горизонтальное положение.

Открутил запальный стакан взрывателя, склонившись и прислонив к нему ухо, чтобы услышать, царапнет ли медный проводок. Нет даже слабенького щелчка. Стакан отделился от остальной части механизма в полной тишине.

Осторожно освободил лапки часового механизма и положил его на траву. Затем взял трубку кармана взрывателя и уставился на нее снова, но опять ничего не увидел.

Собрался и ее положить на траву, но помедлил и еще раз посмотрел при ярком свете. Для глаз ничего особенного. А вес? Никогда бы, право, и не подумал о весе, разгадывая секрет. Обычно все, что они делали – слушали или смотрели.

Осторожно повернул трубку, и вес скользнул к отверстию. Там был второй запальный стакан. Отдельный блок. Он-то и обрекал на неудачу любую попытку традиционного подхода к обезвреживанию такой бомбы.

Вытряхнул стакан-детонатор из трубки и развинтил его. Бело-зеленая вспышка, щелчок – и второй детонатор мертв. Положил его рядом с другими частями на траву. А сам пошел к джипу.

– Там был второй детонатор, – пробормотал он. – Мне здорово повезло, когда удалось вытащить сразу все провода. Позвоните в штаб и узнайте, есть ли еще такие бомбы.

Он остался у джипа один, поставил скамейку и попросил, чтобы еще раз зажгли электрическую дугу. Склонился, взял три части – часовой механизм и два стакана – и положил на скамейку, в полуметре друг от друга.

Было холодно, изо рта вырывался пар.

Сингх поднял глаза. Вдали солдаты все еще извлекали взрывчатое вещество из корпуса бомбы.

Он быстро написал несколько фраз на листке и передал офицеру. Конечно, тот ничего не понял в записях сразу, но если с Сингхом что-нибудь случится, у них, по крайней мере, будет информация.

«Если солнечные лучи освещают комнату, в которой горит огонь, он станет невидимым». Он любил лорда Суффолка и его странные изречения. Но сейчас его здесь не было, вся ответственность лежала на Сингхе. Это означало, что только он может разобраться в новой конструкции бомб; от него зависела жизнь целого города. Такое же чувство ответственности было у лорда Суффолка – он это понял сейчас. Именно оно выработало необходимость записывать все подробно, когда он «колдовал» над новой бомбой. Его никогда не интересовала борьба за власть. Он чувствовал себя неуютно в кабинетном обсуждении планов и решений, зная, что может провести разведку и найти разгадку in situ.

Когда реальность того, что лорда Суффолка нет в живых, дошла до Кирпала Сингха, он попрощался с Англией и, снова записавшись в равнодушную к именам машину армии, через некоторое время оказался на транспортном военном корабле «Макдональд», который вез сотню саперов на Апеннинский полуостров. Здесь они в основном занимались не бомбами, а наводили мосты, расчищали заминированные территории, устанавливали рельсы для военной техники. Остаток войны он провел там. Мало кто помнил сикха, который был в батальоне лорда Суффолка. Через год батальон расформировали и забыли. Лейтенант Блэклер был единственным, кто продвинулся по службе благодаря своему таланту.

Но в ту ночь, когда Сингх ехал мимо Левисхэма и Блэкхита по направлению к Эриту, он вдруг почувствовал, что в нем больше, чем в любом другом сапере, сконцентрировано знание лорда Суффолка. Он должен стать его преемником.

Все еще стоял у грузовика, когда услышал свист, который означал, что электрическую дугу скоро выключат.

В течение ближайших тридцати секунд металлический свет прожекторов сменился зеленовато-желтым – от фар грузовика. Еще одна бомбежка. Когда услышат, что летят самолеты, то и эти огни будут выключены. Он сел на пустой бак от горючего, глядя на три компонента, которые достал из 250-килограммовой бомбы типа SC, слушая шипение фар вокруг.

Сидел, наблюдал и ждал, когда прозвучит щелчок. Метрах в пятидесяти молча стояли другие мужчины. Знал, что сейчас он – король, хозяин-кукловод и может приказать принести все, что ему захочется: ведро песка или фруктовый пирог; и эти мужчины, которые никогда бы не подошли и не заговорили с ним в переполненном баре, сейчас сделали бы все, что он пожелает.

Это было непривычно: словно вручили костюм большого размера, в который он мог завернуться, а рукава волочились бы сзади. Знал, что ему это не понравилось бы, поскольку он привык быть незаметным. В Англии, когда он жил в разных казармах, соседи, как правило, полностью игнорировали его, и юноша свыкся со своей изолированностью, отстраненностью. Самоуверенность и замкнутость, будто он являлся единственным в мире хранителем какого-то важного секрета, которые Хана открыла в нем позже, не были результатом профессиональной деятельности в качестве простого сапера во время итальянской кампании. То был результат его пребывания в Европе в качестве безымянного представителя другой расы, части невидимого мира. Он выработал защитную реакцию, доверяя только тем, кто подружился с ним.

Но в ту ночь в Эрите Сингх знал, что держит ниточки, которыми мог управлять всеми вокруг, словно марионетками.

Через несколько месяцев отбыл в Италию, упаковав мешок и взяв с собой тень лорда Суффолка; почему-то при этом он ощущал свою похожесть на того мальчика в зеленом костюме, которого видел впервые в рождественском спектакле. Тогда лорд Суффолк и мисс Морден предложили ему сходить в театр. Он выбрал «Питера Пэна», и они, ни слова не говоря, молча согласились – и пошли с ним на эту детскую пьесу…

Подобные воспоминания бродили тенями вокруг, когда он лежал в палатке с Ханой в этом маленьком городке на холмах в Италии.

Воспоминания Сингха были слишком дороги, поэтому раскрывать прошлое или свои черты характера было бы чересчур щедрым жестом. Точно так же он не считал возможным спросить напрямую, почему Хана предпочла именно его. Он любил ее с той же силой, с которой любил тех трех странных англичан. Ел с ними за одним столом. Видел, как они наблюдали его восхищение и удивление, когда мальчик в зеленой одежде высоко поднял руки и полетел в темноту над сценой, возвращаясь к маленькой девочке, которая жила в обычной семье – чтобы тоже научить ее летать.

А там, в темноте Эрита, он прекратит работу, как только послышится гул самолетов и один за другим погасят огни. Будет сидеть во мраке, наклонившись вперед и приложив ухо к тикающему механизму, все еще сторожа появление щелчков, пытаясь услышать их среди гула немецких бомбардировщиков.