Чарльз Грабер - Добрый медбрат

– Ну так и я подумал, – сказал Чарли. – Но она все еще продолжает это утверждать. Ну я… я не знаю как, это просто… просто странно. Но учитывая, что моя жизнь в последнее время – череда странных происшествий, я к этому уже привыкаю.

– Угу, – ответила Эми.

– Потому что, – напомнил он ей, – ты знаешь, у меня случались небольшие депрессии и… э-э…

– Небольшие?

– Ну… – Чарли замялся, растягивая момент.

– Да брось, Чар.

– Понимаешь, у меня, ну, были суицидальные мысли. Но я работал над этим… до этого времени. Но…

– Милый! – сказала Эми. – Ты серьезно?

– Я сейчас очень боюсь, – сказал он, – я не понимаю, как это все может разрешиться. И особенно если они думают, что я замешан в смертях пациентов. Ведь у меня… У меня уже двое детей, еще один скоро родится…

– Еще больше причин держать себя в руках, – сказала Эми. – Не хочешь сходить к специалисту, получить антидепрессанты?

Чарли вздохнул. Такой разговор его не интересовал.

– Ну, знаешь… я об этом думал, – сказал он, – но понимаешь… Я не знаю, почему все это сейчас происходит. Я надеюсь, что все разрешится. Но я… э-э… боюсь того, что меня ждет. Понимаешь, мне кажется… что дело еще в приближающихся праздниках, ведь я еще не говорил своей бывшей жене.

Чарли задолжал алименты. Единственным светлым пятном на этой неделе был звонок от социальных служб, которые сказали ему, что предоставят отсрочку. Чарли не подозревал, что все это – дело рук детективов из отдела убийств. Они не хотели, чтобы Чарли слишком активно искал новую работу и нашел ее в другой больнице.

– Понимаешь, они говорят: «Ладно, вы пытаетесь, так что мы не собираемся выписывать ордер за неуплату». Что, конечно, мило с их стороны. Но в последнее время я не очень уверен в себе, – объяснил Чарли. – Знаешь, может, если бы я был поувереннее, то, может, я бы больше наслаждался отношениями, меня бы это не так расстраивало, но…

Чарли снова перешел на тему своих проблем с Кэти и начал рассуждать о ее новом друге, который, как хищник, поджидал за углом. Что она в нем нашла?

– Ну, я встретился с ним, и он не показался мне кем-то выдающимся.

– Ну, – сказала Эми, – он не такой умный, как мой Чарли.

– Ага, – сказал Чарли. Эми всегда знала, что сказать.

В ту ночь Эми приснился сон. Чарли вернулся на работу. Она наблюдала, как он заполняет шприц, вводит его в капельницу, и, когда поршень доходит до конца, Эми чувствует прилив адреналина. Это она нажимала на шприц. Она была убийцей. И ей это нравилось.

Но затем Эми стала пациентом. Она лежала в больничной кровати. Чарли был там. Он стоял в конце коридора, там, где она так часто его видела, за своей тележкой с «Сёрнером», как за кафедрой. Чарли говорил, но Эми не могла разобрать слов и не могла ответить. В панике она обнаружила, что не может пошевелиться. Это все инъекция. Она была парализована. Она все еще была парализована, когда проснулась. Она проверила сердце, почувствовала, как оно бьется в ее руке, словно живая птица. Ей не нужно было искать значение этого кошмара в своих сонниках с загнутыми страницами. Не требовалось большой работы ума, чтобы его интерпретировать. Она чувствовала себя в опасности и беззащитной, она это понимала. Но там было кое-что еще. Ей не удавалось решить эту загадку до того момента, как она позавтракала и осталась дома в одиночестве.

Ее беспокоило место, в котором стоял Чарли, – его обычное место в конце коридора в форме буквы L. Это место было уединенным, рядом с дверями лифта и дальше всего от сестринского поста. Раньше она об этом не думала. Теперь же стала размышлять, почему он там стоял.

Она легла на диван и закрыла глаза. Она уже сотни раз пользовалась этим методом, своего рода самогипнозом, которому научилась, чтобы встречать болезненные воспоминания из детства лицом к лицу. Она вдыхала и исчезала. Это была не попытка вспомнить, а попытка заново это пережить.

Она снова была на смене с Чарли. Она увидела его в углу отделения кардиологии. Он был милым, в своей скромной жалкой манере и прятался за компьютером. Каждый день после отчета он катил свой портативный «Сёрнер» в другой конец коридора. Он напоминал Эми маленького грустного почтальона в кардигане, катящего свою тележку. Ей всегда казалось, что Чарли нравилось работать в тишине. Она не думала о том, что он хотел быть поближе к дверям в коридор. Но именно оттуда приходили препараты.

Стоя около двери, Чарли был первым и единственным человеком, который встречал доставщика из фармацевтического отдела. Он всегда его перехватывал: так он всем помогал. Он всегда освобождал доставщика от его груза с препаратами. В то время казалось, что Чарли – просто милый парень, который избавлял доставщика от ненужных усилий, пополнял запасы, делал свою работу. Теперь она поняла, зачем это было нужно на самом деле.

Боже , поняла Эми, ему вообще не нужно было прикасаться к «Пайксису ».

Эми листала бумаги в ту ночь, пока у нее не заболели глаза. Она принесла документы в постель, заснула с ними и читала их с утра, перед тем как отправиться в свой долгий путь на юг, чтобы самостоятельно воспользоваться «Пайксисом» и провести еще одни долгие выходные за ночными сменами.

Эми попыталась не думать о себе как предателе, но с каждым днем это становилось все сложнее. Она нарушила полномочия и чувствовала себя под угрозой увольнения из того самого учреждения, которое она старалась улучшить, и потому ей было очень одиноко. Она оставалась медсестрой, но полную картину ее личности представляли себе только детективы. Тим и Дэнни почти всегда теперь работали допоздна. Эми заходила после своей смены, выпивала с ними кофе, пока отдавала очередную пачку бумаг. Видеть детективов за работой помогало Эми почувствовать себя чуть менее одинокой и чуть более храброй.

Именно Эми впервые рассказала детективам о записях пациентов в «Сёрнере». Следователи из офиса окружного прокурора захотели получить эти записи, неизмененные и в полном виде. Детектив Даглас Браунлай начал собирать документы для повестки. У Эми же были свои методы.

Она чувствовала себя, как тот парень из песни Джонни Кэша – автомеханик, который каждый день на протяжении двадцати лет приносит домой деталь машины в коробке для ланча и в конце концов собирает целый кадиллак. Разница лишь в том, что у Эми нет в запасе двадцати лет, чтобы незаметно выносить записи Чарльза из «Сёрнера». Вместо этого она пришла на работу с сумочкой побольше.

Похоже, никто из коллег не заметил, какими длинными стали ее распечатки из «Сёрнера» – приватность ночной смены позволяла ей такие вольности. Эми быстро читала их на экране во время собственной смены, затем в машине просматривала страницы медленнее. Она убеждала себя, что это не выглядит подозрительно – сестра в форме, остановившаяся на обочине и читающая карты пациентов – но знала, что это, конечно, смотрится странно. В последнее время она казалась подозрительной даже самой себе. Она пыталась отследить действия Чарли, изучить его метод убийства, понять, был ли он на самом деле убийцей. Но в процессе этого она сама вела себя как Чарли.