Константин Сорокин - Трудные дни сорок первого

129 сд, получив пополнение за счет коммунистических рот, прибывших из Московской, Ивановской и Горьковской областей в количестве 975 человек, очистила от противника опорный пункт…» [14] ЦАМО, ф. 208, оп. 2526, д. 28, л. 383–385.

27 июля:

«В течение 27 июля части 16 й армии продолжали упорные бои за овладение г. Смоленском. Несмотря на упорное сопротивление противника в районе Смоленска, наши части продолжали теснить и наносить ему тяжелые потери.

1-й батальон 343 сп вышел в район города южнее церкви 500 м, в результате боя противник на северном направлении Смоленска оставил убитыми 240 человек, 4 орудия, 9 ручных пулеметов, 7 автоматов, 1 мотоцикл и 9 пленных. Наши части на этом направлении потеряли убитыми — 3, ранено — 11.

В восточной части города части 46 сд встретили проволочное заграждение и большое количество огневых точек. Несмотря на упорное сопротивление, наши части продолжали теснить противника, отвоевывая у него метр за метром советскую территорию.

В боях за Смоленск проявляют мужество и отвагу бойцы, командиры и политработники. Особенно хорошо действуют коммунистические роты, прибывшие из Московской, Ивановской, Горьковской и Воронежской областей…

Начальник политотдела 16-й армии бригадный комиссар Сорокин» [15] ЦАМО, ф. 208, оп. 2526, д. 28, л. 387. .

Да, отныне свою должность я указывал так: начальник политотдела. В описываемые мною дни, а конкретнее — 16 июля 1941 года управления и отделы политической пропаганды Красной Армии были преобразованы в политические управления и отделы. Естественно, реорганизация коснулась и Главного управления политпропаганды РККА — оно стало Главным политическим управлением Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Во всех полках и дивизиях, штабах, военно-учебных заведениях и учреждениях Красной Армии был введен институт военных комиссаров, а в ротах, батареях, эскадронах — институт политических руководителей.

Чем же было продиктовано введение института военных комиссаров? Тем, что навязанная гитлеровской Германией нашей стране война в корне изменила условия работы в Красной Армии: неизмеримо расширился объем политической деятельности в войсках и усложнились обязанности командиров. Кроме того, в части и соединения пришло множество людей из запаса, не имевших опыта командной и партийно-политической работы в боевой обстановке. Отныне политработники должны были оказывать помощь командирам в области не только идеологической, но и военной деятельности. Всемерно укрепляя авторитет командиров, организуя и проводя партполитработу, военные комиссары обязаны были насаждать в войсках революционный порядок, немедленно устранять недостатки, постоянно руководить политорганами, партийными и комсомольскими организациями. Им же, военным комиссарам, надлежало поощрять и популяризировать лучших бойцов и командиров, воспитывать у личного состава отвагу и смелость, инициативу и сметку, презрение к смерти и готовность биться до победного конца против немецко-фашистских оккупантов. В то время, как никогда, необходимы были воля к победе, идейная сплоченность, железная дисциплина, организованность, беспощадная борьба с предателями и изменниками, с благодушием и беспечностью, с трусами, паникерами и дезертирами, величайшая самоотверженность, готовность идти на любые жертвы во имя победы над врагом.

Решение партии о введении института военных комиссаров и преобразовании управлений и отделов политической пропаганды в политические управления и отделы имело чрезвычайно важное значение. Оживилась и ускорилась перестройка партийно-политической работы в войсках в соответствии с требованиями войны. Значительно расширились права и обязанности политработников. Если раньше моя деятельность, например, в основном должна была сосредоточиваться на политпропаганде, то сейчас она охватывала всю боевую жизнь соединений, частей, подразделений. Вот одно из многих тому доказательств: отныне я, начальник политотдела, принимал участие в выработке боевых приказов, чего прежде не было, наравне с командующим армией нес полную ответственность за проведение боевых операций.

А теперь снова вернемся к тому дню, когда превосходящим силам противника удалось ворваться на южную окраину Смоленска. Полагая, что главное сделано, дальше все пойдет как по маслу и город через несколько часов будет полностью в их руках, гитлеровцы почувствовали себя здесь полными хозяевами. Вскоре я услышал — нас разделяли две-три сотни метров, — как они загорланили:

— Вот именно, убирайтесь, — переиначил по-своему слова фашистской песни подполковник Буняшин. Кинув на меня быстрый взгляд, он приказал артиллеристам;

— Огонь!

Залп орудий потряс воздух. Песня оборвалась, и вместо нее послышался надрывный стон раненых и контуженых. А Буняшин с перекошенным от ярости лицом снова и снова командовал:

— Огонь!.. Огонь!.. Огонь!..

Гитлеровцы заметались, очистили одно здание, второе, а затем и целый квартал. Они были крепко озадачены тем, что советские воины с невиданным и неслыханным упорством защищают не только каждую улицу, но и каждый дом, этаж, ведут стрельбу с крыш, чердаков, из подвалов. Нет, к такому они не были готовы, ибо в завоеванных ими странах Западной Европы привыкли к легким и быстрым победам. А тут совсем не то. Рядом с красноармейцами, плечом к плечу, сражались и мирные горожане, причем среди них можно было увидеть и седобородых стариков, и безусых мальчишек, и девчурок, которые, наверное, только-только начали примеряться к взрослым платьям…

Бой между тем принимал все более ожесточенный характер. Противник подтягивал свежие силы, но и подразделения отряда подполковника Буняшина тоже получили внушительное подкрепление. На помощь им пришли батальоны милиции и ополченцев добровольческой бригады смолян. Командовал ими военный комендант города полковник П. Ф. Малышев — человек смелый, решительный, инициативный.

Моя первая встреча с Малышевым была непродолжительной, вести пространную беседу не позволяла исключительно напряженная обстановка в Смоленске. Поэтому я сразу начал разговор о главном: расстановке коммунистов в батальонах.

— Примите, — говорил Малышеву, — немедленные меры к тому, чтобы в каждой роте, взводе, отделении были коммунисты. А самим коммунистам напомните: их долг — быть примером другим, их место — на острие атаки.

— Там же, где и мое, — вставил Малышев. — Я ведь не только командир бригады. Я еще и коммунист!

Помню, не столько сами слова, сколько тон, которым они были произнесены, вселили твердую уверенность: на этого человека можно положиться. Последующие события подтвердили, что я не ошибся. Смоленск в лице коммуниста Малышева нашел безгранично преданного, несгибаемо стойкого и самоотверженного защитника. Бойцы добровольческой бригады не давали фашистам и минуты покоя, заставляли их дорого расплачиваться за каждого погибшего смолянина, за каждый сожженный и превращенный в руины дом.