Константин Сорокин - Трудные дни сорок первого

— Вот как! — теперь уж не скрывая радости, воскликнул Лукин.

Городнянский сообщил, что его дивизия входила в 19-ю армию, соединения которой отступают. В заключение сказал:

— Я вывел свои полки к Смоленску и надеюсь, что при защите города они сыграют надлежащую роль.

Мы воспрянули духом. В той обстановке получить дивизию, пусть и неполного состава, ослабленную, было поистине чудом. Ей тут же, не теряя времени, командарм поставил боевую задачу: оборонять центр северной части Смоленска. И когда 17 июля противник попробовал форсировать Днепр и ворваться в эти кварталы города, то получил решительный отпор.

В последующем, с 18 по 22 июля, фашисты неоднократно пытались занять северную часть Смоленска, но всякий раз отбрасывались назад. Более того, 16-я армия сама довела атаки с целью отбить у врага южные районы города. Однако у нее не хватило для этого сил и средств, особенно артиллерии. Правда, позднее в армию вошли 127-я и 158-я стрелковые дивизии 34-го стрелкового корпуса 19-й армии, но они имели менее трети штатного состава. Гитлеровцы же сосредоточили на смоленском направлении три танковые дивизии — 7, 17 и 18-ю, части танковой дивизии СС «Рейх» и, кроме того, 20-ю и 29-ю моторизованные дивизии. Неравенство сил было видно, как говорится, и невооруженным глазом.

Борьба за Смоленск — это практически первые в начальный период войны крупные уличные бои в большом городе, как бы пролог к грандиозному Сталинградскому сражению, которое развернулось год спустя. И мне хочется обратить внимание на следующее! обстоятельство.

В первом и втором изданиях книги «Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945: Краткая история» (1965 г., с. 74 и 1970 г., с. 75), а также в четвертом томе «Истории второй мировой войны 1939–1945» (1975 г., с. 501) утверждалось, что противник захватил город 16 июля. Не навеяно ли было это утверждение выводами комиссии, которая в те дни выясняла причины отхода наших войск из южной части Смоленска? Да, такая комиссия, созданная по распоряжению командования фронта, действительно работала, когда шли напряженные бои за северную часть города, и она поспешила свернуть свою деятельность, записав, что Смоленск оставлен нашими войсками 16 июля, а заодно и обвинила полковника Малышева в якобы преждевременном взрыве днепровских мостов. Но ведь это же ошибочные выводы! К моей огромной радости и радости всех участников Смоленского сражения, правда о времени оставления города восстановлена. И сделано это в третьем издании «Великой Отечественной войны 1941–1945», выпущенном в свет Воениздатом в 1984 году. Там сказано: «16 июля противник ворвался в южную часть города и в результате последующих почти двухнедельных боев овладел им» [16] Великая Отечественная Война Советского Союза 1941–1945: Краткая история. С. 71. .

Именно так и было: после 16 июля в Смоленске шли бои почти еще две недели. И пусть читатели, которые о Смоленском сражении судят по четвертому тому «Истории второй мировой войны» и по первым, а не по последнему изданию «Великой Отечественной…», знают: 16 июля нами была оставлена лишь южная часть города. В тот день гитлеровцы даже не пытались форсировать Днепр. Первую попытку они сделали 17 июля, затем, правда, о чем я ужа говорил, с 18 по 22 июля предпринимали их по нескольку раз ежедневно, со все большей настойчивостью, но безуспешно.

Приведу чуть более поздний эпизод, свидетелем которого я был лично и который, считаю, достаточно убедительно характеризует действительную обстановку.

27 июля, когда мы с Лукиным только что вернулись с КП 129-й стрелковой дивизии в штаб армии, раздался телефонный звонок. Командование Западного фронта запрашивало: в чьих руках находится Смоленск?

— Как и прежде, — ответил Михаил Федорович, — в южной части — немцы, в северной — мы.

Командарму объяснили, чем вызван столь неожиданный запрос. Оказывается, британский премьер-министр У. Черчилль заявил, что русские по-прежнему в Смоленске и немцы не могут его взять. Но только что по радио выступал Гитлер и посоветовал британскому премьеру справиться у генерала Лукина, в чьих руках теперь Смоленск.

— Вам все понятно? — спросил маршал Тимошенко.

— Да!

Лукин тотчас же позвонил на командный пункт генерала Городнянского:

— Вы где сейчас находитесь, Авксентий Михайлович?

Городнянский, наверное, подивился вопросу ничуть не меньше, чем командарм — запросу из штаба фронта. Лукин нахмурился:

— Что молчите?

— Нахожусь там, где вы только что у меня были: в подвале большого углового дома, на своем командном пункте… А в чем дело?

Командарм кратко объяснил и приказал:

— Напомните ка Гитлеру, в чьих руках Смоленск. Да погромче, Авксентий Михайлович, не стесняйтесь, чтобы в Берлине было слышно!

И вскоре залпы артиллерии, минометов, пулеметная и ружейная трескотня разорвали зыбкую тишину над городом. Это генерал Городнянский «докладывал» Гитлеру, в чьих руках находится Смоленск.

За битвой под древним русским городом с затаенным дыханием следила вся страна. Совинформбюро изо дня в день сообщало об ожесточенности этого сражения, в котором были разгромлены несколько дивизий врага. Одну из них, 137-ю пехотную, разбила наша 152-я стрелковая дивизия под командованием полковника П. Н. Чернышева. На поле боя враг оставил сотни трупов солдат и офицеров, значительное количество гитлеровцев было взято в плен. Однако фашистское командование по-прежнему не считалось со всевозрастающими потерями. Стремясь окружить смоленскую группировку войск Западною фронта, оно стало продвигать 3-ю и 2-ю танковые трудны все дальше на восток — на Духовщину, Ярцево и Ельню.

У меня хранится рукопись М. Ф. Лукина, в которой, рассказывая о сражении за Смоленск, Михаил Федорович пишет: «Командарм 20-й Курочкин и я, а также члены Военных советов наших армий встретились (эта встреча произошла в Жуково. — К. С. ), чтобы решить, что делать дальше. Мы знали, что против нас действуют новые силы, подошедшие с запада, и противник будет сжимать кольцо окружения… Но даже в такое, очень тяжелое, время для армий ни один из нас не произнес: «Надо отступать и прорываться на восток». Мы сказали: «Будем продолжать драться за Смоленск».

И войска дрались. Храбро, самоотверженно, не отдавая без боя ни одной улицы, ни одного дома. Верно, после 22 июля противник потеснил наши части на северной окраине города. Но и тогда воины 16-й не ушли из него, стойко обороняли завод имени М. И. Калинина и другие объекты, а затем полностью выбили гитлеровцев из всей северной части Смоленска. Нет, не удалось фашистам с ходу взять город, его защитники стояли насмерть.

27 июля — в тот же день, когда. нам звонил маршал Тимошенко и спрашивал, в чьих руках находится Смоленск, — гитлеровцы овладели переправами в районе Кардымова, Ярцева и замкнули кольцо вокруг 16-й и 20-й армий. Снабжение шло только по воздуху. Самолеты доставляли боеприпасы и продовольствие, но спасти положение это уже не могло. 29 июля по приказу командования Западного фронта наши войска оставили Смоленск и начали отход к переправам у Соловьева и Радчина. Уходили они из города с душевной болью. Я видел, как плакали бойцы добровольческих, батальонов и наших дивизий, как, прощаясь, брали с собой горсти смоленской земли, начиненной осколками от бомб, снарядов, мин и политой кровью ее защитников.