Константин Сорокин - Трудные дни сорок первого

Как вскоре стало ясно, главный удар гитлеровцы наносили с юга, вдоль Орловского шоссе. Наступление повели одновременно пехота с полсотней танков при мощной поддержке артиллерии. Восточнее шоссе со стороны Гостевки в атаку ринулись подразделения мотопехоты и три десятка бронемашин. По Сталиногорскому шоссе наступали мотоциклисты и восемнадцать танков.

Первая атака фашистов захлебнулась. Не принесли им успеха и вторая, третья. Все поле боя было усеяно трупами гитлеровцев. Лишь после четвертой атаки, поддержанной сосредоточенным огнем артиллерии и минометов, врагу удалось занять поселок Рогожинский, но это и все. Дальнейшее продвижение противника было остановлено совместными усилиями наших танкистов, стрелков, артиллеристов.

Война есть война, и избежать потерь нам не удалось. Однако неизмеримо больший урон понесли фашисты. В оперативном донесении штабу Брянского фронта Военный совет 50-й сообщил, что 30 октября войска армии вели напряженные бои на подступах к Туле и в течение дня уничтожили тридцать один вражеский танк и до полка пехоты.

Ночь прошла в тревогах и заботах о завтрашнем дне. Из разведывательных данных было известно, что немцы подтягивают свежие силы, и необходимо приготовиться к новым ударам. Командование армии решило перегруппировать войска с учетом только что проведенных боев.

— Вот сюда, левее Тульского рабочего полка, — говорил Ермаков, водя остро заточенным карандашом по расстеленной на столе карте, — поставим 473-й полк полковника Краснопивцева. Он займет оборону от реки Упа по Воронежскому шоссе до городского парка. Начальник штаба согласен? Член Военного совета тоже? Хорошо, идем дальше. Сюда, к переднему краю, подтянем 702-й армейский артиллерийский полк для стрельбы по танкам прямой наводкой. Кроме того, на направление главного удара противника вдоль Орловского шоссе выдвинем танки 32-й бригады…

Утром 31 октября первый батальон этого полка вступил в бой. Однако едва наши танки вышли на заданный рубеж, как сразу же попали под обстрел, и три машины оказались подбитыми.

Это были ощутимые для нас потери. Когда о них доложили командарму, тот ударил кулаком по столу, что случалось с ним весьма редко.

— Три танка! Понятно, война. Все понятно. Но за считанные минуты потерять три танка! — И распорядился: — Николай Емельянович, немедленно разберись, в чем дело.

Полковник Аргунов ответил, что он уже отправил в батальон своего помощника подполковника И. А. Кузовкова. А я добавил:

— И начальник политотдела там. Пусть вникнет в суть по своей линии, с комиссаром поговорит, с коммунистами встретится.

— Пусть!

Кузовков вернулся из батальона раньше Богданова. Доложил: потери боевых машин произошли потому, что местность вдоль Орловского шоссе противник успел заранее пристрелять по всем видимым ориентирам.

Зная помощника начальника штаба как человека острого аналитического ума, я спросил:

— Каков же, Иван Александрович, вывод?

Кузовков, не мешкая, ответил:

— Единственный — искать иные методы борьбы, менять тактику применения танков в обороне.

— Да, — согласился Ермаков, — менять. Да, искать! Что ж, Константин Леонтьевич, Кузовков свое сделал, а Богданов, уверен, делает. Теперь наша очередь ехать…

И вот мы у танкистов. Встретились с полковником И. И. Ющуком и комиссаром бригады старшим батальонным комиссаром Д. В. Курбацким, с другими командирами и политработниками. Советуясь, прикидывая так и этак, перебрали несколько вариантов применения танков в обороне. В конце концов сошлись на том, что разумнее всего использовать их для действия из засад и как кочующие орудия.

Так и поступили. Танковые батальоны были рассредоточены по участкам обороны. Вместе с артиллерийскими расчетами они сыграли, пожалуй, главную роль в сражении за Гулу. Многие населенные пункты вблизи ее по нескольку раз переходили из рук в руки, но город оставался неприступным для гитлеровцев.

Десятилетия отделяют нас от тех огненных дней. Зарубцевались раны на земле, а сердце все кровоточит, и перед глазами встают дорогие образы тех, кто стоял тут насмерть, кого знал лично. Один из них — командир стрелковой роты 510-го стрелкового полка лейтенант И. П. Филиппов — молодой, крепкий, статный парень. Гранатами и бутылками с горючей смесью подрывали и жгли он и его бойцы фашистские танки, в упор расстреливали пехоту. Четыре атаки отбили храбрецы. Раненый лейтенант остался в боевом строю и при отражении очередной атаки пал смертью героя.

Бережно храню все эти годы копию донесения политотдела армии о подвиге бойцов 1-го эскадрона 111-го кавалерийского полка. Эскадрон оборонял село Белое. Враг имел многократное превосходство в людях и силе огня, беспрерывно атаковал, но кавалеристы не отступали. В живых осталось только шесть человек. Они держались до конца. Лишь когда кончились патроны, когда были израсходованы последние гранаты, они штыками проложили себе дорогу и вышли к своим.

В этот день враг ни на шаг не продвинулся к городу. Все его исступленные атаки были отбиты. И где-то уже ближе к полуночи, когда лишь изредка то тут, то там одиноко ухали дежурные пушки гитлеровцев, генерал Ермаков, переговорив по телефону с командирами дивизий и выслушав их доклады о готовности соединений к бою, который, мы знали, возобновится если не через два-три часа, то уж с рассветом-то обязательно, сказал мне:

— Кажется, Константин Леонтьевич, самый подходящий момент рассмотреть на заседании Военного совета директиву по партийно-политической работе…

Разумеется, за давностью лет я не смогу сейчас воспроизвести слово в слово составленную мною совместно с политотделом и адресованную политработникам армии специальную директиву. Разыскать в архиве ее оригинал или хотя бы копию мне не удалось, не помню я во всех деталях и своего выступления на Военном совете, но за его общий смысл ручаюсь. Война с немецко-фашистскими ордами, говорил я, это война за жизнь русского, украинского, белорусского и других братских народов СССР, война за жизнь наших отцов и матерей, жен и детей, за существование вашей социалистической Родины, пашей Советской власти. Священный долг политработников — воспитывать ненависть к гитлеровцам, творящим зверства в отношении пленных и мирного населения на временно захваченной территории, воодушевлять бойцов и командиров на яростную борьбу за каждый метр земли на подступах к Туле…

В тот же день, 1 ноября, армейская директива по партийно-политической работе приобрела реальную силу. Политработники, коммунисты призывали воинов стоять насмерть, разъясняли значение Тулы для общего хода сражения за Москву, рассказывали о помощи Ставки защитникам города. Это поднимало моральный дух личного состава, умножало его силы, укрепляло решимость любой ценой, даже ценой жизни, остановить врага.