Константин Сорокин - Трудные дни сорок первого

Месяц боев на тульском направлении не принес противнику желаемых результатов. Путь от Мценска враг оплатил дорогой ценой, устелив его трупами своих солдат и офицеров, сожженными танками, разбитыми орудиями и минометами, А под стенами Тулы он получил такой отпор, что вынужден был стягивать сюда все новые и новые войска, снимая их с других участков.

К 6 ноября против 50-й армии сконцентрировали свои усилия соединения 2-й танковой армии и других немецких войск. Тут надо заметить, что находились они в наступательных группировках и не имели серьезных оборонительных укреплений, притом были измотаны непрерывными боями. Ожесточенность этих схваток держала гитлеровцев в постоянном напряжении. Моральный дух противника был надломлен тем, что план его удара через Тулу на Москву срывался, и не случайно Гудериан впоследствии признавался: дело дошло до паники. «Эта паника, — писал он, — возникшая впервые со времени начала русской кампании, явилась серьезным предостережением, указывающим на то, что наша пехота исчерпала свою боеспособность и на крупные усилия уже более неспособна» [26] Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 233. .

Свидетельство весьма красноречиво. Но если противник переживал серьезный кризис в результате полученного отпора, то в наших войсках наблюдался как раз обратный процесс. Бойцы, командиры неудержимо рвались в бой, и неизменно рядом с ними были политработники. Вот этого-то — чтобы политработники всегда находились с товарищами по оружию, словом и делом воодушевляли их на ратные подвиги — я, как член Военного совета, и политотдел армии добивались упорно, настойчиво. Мы снова и снова напоминали заветы В. И. Ленина о защите революции, о дисциплине, бдительности. Владимир Ильич писал, что защита Родины, достижение победы над врагом требуют не порыва, не клича, не лозунга, а постоянной напряженной серьезной работы. И наши политработники хорошо поняли это.

В сложившихся условиях командование Брянского фронта приняло решение, согласно которому 50-я, продолжая оборонять Тулу с юга, одновременно с этим во взаимодействии с войсками 3-й армии должна была утром 7 ноября нанести контрудар с севера и северо-запада и уничтожить группировку противника в районе Косая Гора, Ясная Поляна, Щекино. Дальнейшая задача нашей армии — тесня гитлеровцев на запад, выйти на рубеж Павшино, Плавск, Рождествено и здесь занять прочную оборону.

Задача была очень серьезной, ответственной, и, как всегда в подобных случаях, я встретился со старшим батальонным комиссаром Богдановым — ведь именно руководимый им отдел организовывал и проводил в армии немо партийно-политическую работу.

— Немедленно, Иван Михайлович, поднимите на ноги всех политработников! Пусть проведут, где позволят условия, партийные и комсомольские собрания, а где нет возможности — групповые и индивидуальные беседы. Надо добиться, чтобы каждый боец глубоко понял всю важность предстоящего боя.

— Хорошо, — коротко ответил Богданов, — сейчас же соберу своих сотрудников, поставлю задачу…

Буквально через четверть часа, получив необходимые указания — где, с кем и какую провести работу, — политотдельцы разъехались по частям, предварительно передав туда соответствующие рекомендации по телефону.

Вот эта черта характера — немногословность, умение с ходу схватить суть дела, незамедлительно нацелить подчиненных на его безусловное выполнение — не могла не нравиться в Богданове. Понятно поэтому, что работали мы с ним дружно, я бы сказал, продуктивно, во всем находили общий язык. Такой язык всегда был важен, а теперь в особенности, поскольку подготовка к контрудару требовала исключительной согласованности в действиях.

— Цель поставлена чрезвычайно решительная, — делился Ермаков своими нелегкими размышлениями с Аргуновым и мною, — и я обеими руками за нее. Но вот вопрос: соответствует ли она нашим возможностям? Контрудар намечается нанести на фронте в двадцать километров, следовательно, стрелковым дивизиям предстоит наступать в очень широких полосах, а между тем, сами знаете, что они недостаточно укомплектованы личным составом и техникой.

— И прежде всего, — уточнил Аргунов, — артиллерией.

— Верно, — согласился Ермаков. — Потому и не хочу скрывать от вас: душа болит за исход операции. Да, враг понес серьезные потери, да, его моральный дух подорван, но противник еще силен, он превосходит нас и в живой силе, и в материальной части…

Решили собрать Военный совет, еще раз проанализировать план операции. На нем зачитали боевой приказ по 50-й о контрударе и обращение к войскам. Каких-либо серьезных замечаний высказано не было. Командарм вновь перечитал приказ, немного подумал, подписал и передал его мне.

— Возражений не слышу. Прошу, товарищ член Военного совета, если и у вас нет возражений, подписывайте.

Вечером того же дня, а дело происходило 6 ноября, командарм поставил задачи соединениям. Удар по противнику намечалось нанести двумя группировками по сходящимся направлениям. Одна из них (413, 260-я стрелковые дивизии и 32-я танковая бригада) наступала в общем направлении на Ясную Поляну; другая (290-я стрелковая дивизия, усиленная артиллерией из 217-й стрелковой дивизии и несколькими танками) наносила удар в направлении Косая Гора. 58-й армейский запасный стрелковый полк должен был овладеть Нижней Китаевкой, что у южной окраины Тулы. Задача остальных соединений и частей — удерживать занимаемые рубежи.

В ночь на 7 ноября никто из нас не сомкнул глаз. Все находились в частях. В штабе остались лишь те, без кого нельзя было там обойтись. Но и в штабе то и дело звучали зуммеры телефонов — звонили из соединений. Это были, конечно, не поздравления с наступающим праздником. Командиры уточняли тот или иной вопрос, просили дополнительно снарядов и мин, настаивали на усилении на том или ином участке артиллерийского огня по врагу.

Боевой порыв личного состава был неудержим. Войска испытывали огромное впечатление от доклада председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся совместно с партийными и общественными организациями столицы. Это заседание транслировалось по радио вечером 6 ноября. А утром следующего дня, где позволяла обстановка, защитники Тулы, затаив дыхание, слушали трансляцию парада на Красной площади, речь Сталина на нем: «…па вас смотрит весь мир, как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков. На вас смотрят порабощенные народы Европы, подпавшие под иго немецких захватчиков, как на своих освободителей. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойными этой миссии!.. Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»