Коллектив авторов Биографии и мемуары - Владимир Высоцкий. Человек. Поэт. Актер

Во многих письмах, которые я получаю, часто задается один и тот же вопрос: не воевал ли, не плавал ли, не шоферил ли, не летал ли я — в зависимости от того, какую песню человек услышал. У нас есть такая странная манера отождествлять образ, который создан на сцене или на экране, с тем человеком, который его создает. Случаются просто удивительные вещи, когда меня, например, спрашивают: «Зачем ты убил лошадь в фильме "Два товарища"?» Или вот, после телефильма «Место встречи изменить нельзя» пошли письма по такому адресу: «МВД, капитану Жеглову». То есть, некоторые зрители думают, что существует на самом деле такой человек, за которым артист Высоцкий просто подсмотрел, подглядел и потом его сыграл. Вот так же меня отождествляют и с героями моих песен, что бывает, честно говоря, даже обидно. Ведь если я пою: «Я — ЯК-истребитель» — это вовсе не значит, что я был когда-то истребителем. Или: «Я — слесарь 6-го разряда» — не работал я слесарем. Слушателей же, очевидно, вводит в заблуждение то, что я почти все свои песни пою от первого лица, и они затем спрашивают, проходил ли я через все эти коллизии, о которых в них идет речь. К сожалению, не могу ответить на все эти вопросы «да», потому что хотя кое-что действительно прошел, но для того, чтобы все, о чем я пою, испытать самому, — для этого понадобилось бы просто-напросто много жизней.

Однажды в одну компанию пришел весьма известный человек, и люди, которые там были, договорились посчитать, сколько раз за одну минуту он произнесет слово «я». За первую минуту по секундомеру оказалось семь раз, за вторую минуту — восемь. Всегда боюсь впасть в эту крайность и думаю, что рискую говорить «я» вовсе не от «ячества», а, во-первых, потому, что в песнях есть много моей фантазии, моего замысла, а самое главное — во всех этих вещах есть мой взгляд на мир, на проблемы, на людей, на события, о которых идет речь, мой, и только мой, собственный взгляд; во всех них без исключения есть мое мнение и суждение о том предмете, о котором я пою. И это дает мне право говорить «я». Во-вторых, в отличие от многих моих собратьев, которые пишут стихи, я прежде всего актер и часто играю роли других людей, часто бываю в шкуре другого человека. Возможно, мне просто легче петь из чьего-то образа, поэтому всегда так откровенно и говорю: мне так удобнее петь — от имени определенного человека, определенного характера. И вы всегда можете его увидеть — этого человека. Возможно, это и дает некоторым людям повод спрашивать, не скакал ли я когда-то вместо лошади? Нет, не было этого…

…Мне повезло в жизни, потому что все пишут стихи в юном возрасте и все хотят продолжать это в будущем, а потом суета заедает, начинаются какие-то другие дела, и люди бросают это занятие… Я не бросил, потому что поступил в Театр на Таганке и стал работать. А мои товарищи по театру отнеслись с уважением к моим песням и предложили мне писать уже в качестве автора текста и музыки к спектаклям. Я думаю, они потому это сделали, что мои песни ни на чьи не были похожи, что я никому не подражал. Я действительно никому не подражал и вообще считаю это занятие праздным и довольно глупым, потому что оригинал всегда лучше. Конечно, есть искусство пародии — это совсем другое дело. А когда просто так подражают голосовой манере — значит, думают, надо подышать зимой в форточку, попить холодного пива, и уже будет под Высоцкого. Это неправда, я никогда со своим голосом ничего не делал, он у меня такой был с самого начала и только немного изменился с возрастом и с многочисленными выступлениями на театральной сцене и на концертах. Хотя я вам должен сказать, сейчас появилось такое колоссальное количество подражателей, что я иногда сам путаю — я это или не я пою. Так, по некоторым интонациям только узнаю. Например, в Одессе мне показали человека, который стоял за такой громадной стопкой пленок, что его даже почти не было видно. На пленках было написано, что там песни Высоцкого. Когда я спросил, почему так дорого, он сказал: «Проходи отсюда». А потом узнал меня, потому что я был изображен на коробках, и предложил сразу десять процентов, если я дам несколько новых песен. Так вот, на каждой из этих пленок было записано приблизительно тридцать вещей. Из них пять пел я, а остальные двадцать пять какой-то человек по имени Жорж Окуджава. Значит, он взял себе фамилию Булата, поет моим голосом, а песни — иногда мои, иногда Булата, а чаще неизвестно чьи.

Я всегда в таких случаях говорю, что я категорически не согласен с подражаниями. Подражательство никогда результатов хороших не дает. И я просто призываю людей, которые владеют этим бесхитростным инструментом — гитарой: никогда не нужно пытаться никому подражать, тем более мне. Даже в жизни интересней всего общаться с человеком, который представляет собой личность, индивидуальность, имеет свое собственное мнение и суждения. А в авторской песне тем более.

Я хочу сказать и заверить, что авторская песня требует очень большой работы. Эта песня все время живет с тобой, не дает тебе покоя ни днем, ни ночью. Записывается она моментально, но работа над ней длится очень долго. И если у кого-то сложилось впечатление, что это делается легко, то это ложное впечатление. Я обычно рассказываю даже на своих выступлениях, что если на одну чашу весов бросить все, что я делаю, кроме песни авторской, кроме стихов, — деятельность мою в театре, в кино, на телевидении, на радио, — а на другую только работу над песней, то мне кажется, что вторая чаша перевесит. Потому что, повторяю, песня эта все время не дает тебе покоя, скребет тебя за душу и требует, чтобы ты ее вылил на белый лист бумаги и, конечно, в музыку. Я работаю с маленьким таким магнитофоном, сразу подбираю строчку музыкальную, если не получается — меняю размер. Но это уже моя «кухня»…

…Театр оказал огромное влияние на мои песни. Опять-таки все началось с «Доброго человека из Сезуана», с брехтовских зонгов. Мне брехтовский театр, уличный, площадной — близок. Я ведь тоже начинал писать как уличный певец — песни дворов, воскрешать ушедший городской романс. Песни эти шли оттого, что я, как и многие начинающие тогда свою жизнь, выступал против официоза, против серости и однообразия на эстраде. Я хотел петь для друзей что-то свое, доверительное, важное, искреннее.

Многие считают, что некоторые из моих песен — старые, народные. Может быть, в них есть определенная стилизация — песни трагические, гротесковые, маршевые. Они разные по жанрам и темам, более того, написаны от имени разных людей. Это потому, что я актер, играл (часто для себя) разные роли, и мне показалось, что так можно сделать и в песне. Все оказалось взаимосвязано. Манера произносить свои стихи, подчеркивая смысл ритмом, звучанием гитары, петь их в определенных образах — это от театра. В свою очередь песни влияют на мои роли.