Октябрьская комиссия Сокольнического района - Октябрьские дни в Сокольническом районе

Вот мои краткие воспоминания славных Октябрьских дней, которые от поколения к поколению будут передаваться с горячим и живейшим чувством. Теперь наступающий шестой год Советской власти должен быть годом мировой власти рабочих Советов.

В тот момент, когда уже фактически власть в Питере перешла в руки рабочих, в Москве события лишь развертывались. Рабочие действовали не совсем организованно, то там, то здесь происходили схватки их с приверженцами Временного Правительства.

В этот самый зачаточный разгар борьбы у нас как раз происходил делегатский с‘езд служащих и рабочих телеграфа Казанской дороги. Этот с‘езд происходил в помещении бывшей конторы телеграфа по Рязанской ул., в доме № 7. Съехавшихся делегатов с разных уголков дороги было около 35 человек. С‘езд происходил под гул орудий и ружейной трескотни, которая доносилась из разных концов и окраин города. В таких условиях продолжать с‘езд не представлялось возможным. Пять делегатов (сторонники переворота), в том числе и я, во главе с товарищем Орловым собрали маленькое совещание и решили поставить вопрос по существу, то-есть выявить отношение остальных делегатов к создавшемуся положению, принять участие в общей борьбе совместно с рабочими. Тов. Орловым от имени вышеуказанной группы было внесено внеочередное заявление об обсуждении создавшегося положения и предложение примкнуть к борящимся рабочим. Но не тут-то было: нас освистали, назвав авантюристами, занесли все пять фамилий в протокол, заклеймили позором и выразили большинством против пяти — доверие Временному Правительству и Керенскому. На этом работа с‘езда оборвалась, и мы тут же, не медля ни минуты, под руководством тов. Орлова приняли деятельное участие в борьбе против буржуазии.

Мы вошли в контакт с местным ж. — дор. революционным штабом, получили наскоро краткие указания (инструкцию), оружие и приняли руководство и контроль над работой телеграфов всего Московского узла, так как ни на одной из станций Московского узла не было сочувствующих нам товарищей-телеграфистов; наоборот, встречали нас с насмешкой и иронией; при попытках устроить митинг или собрание нас освистывали при первых же словах и не давали говорить (телеграф Николаевской дороги в Москве). Из-за этого и происходили громадные затруднения в деле связи: нельзя было получить информацию или передать таковую в окраинные пункты Республики и провинцию, что было так необходимо центру. Нас саботировали, устраивали всевозможные повреждения проводов и аппаратов и т. д. Несмотря на все это, благодаря энтузиазму и энергии нашей малочисленной группы, а в особенности нашего руководителя тов. Орлова (тов. Орлов погиб на фронте в борьбе против Деникина), удалось преодолеть все трудности и сделать то, что было нам необходимо в этот момент.

Кучка казанцев-телеграфистов в пять человек заняла все главные ж. — дорожные пункты телеграфа Казанской, Николаевской, Северной, Александровской дорог, установила надежную связь с окраинами и этим много, много облегчила переход власти из рук буржуазии и контр-революции в руки рабочего класса.

В момент свержения Николая Романова-Палкина на ст. Сортировочной Казанской ж. д. господствовала партия меньшевиков, которая выдала, как я знаю, 152 партийных билета. Во главе организации стоял т. Смирнов , впоследствии член партии большевиков. Были влиятельны так же эсеры, большинство которых было из администрации. Наша же организация большевиков состояла всего из 6-ти человек.

На нашу долю пришлось много работы. Нам надо было разбить обе соглашательские группы, и перетянуть их членов в нашу партию. Это нам удалось: в Октябрьские дни они выступали вместе с нами. Еще до 25-го октября нами был организован отряд самообороны. Но в него записывались меньшевики и эсеры и другой ненужный нам элемент. У нас было 28 винтовок. Для того, чтобы отделить годных бойцов от негодных и сделать отряд действительно революционным, мы, при разбивке отряда на десятки, подчеркнули, что момент серьезный, придется может быть пустить в ход оружие и сложить голову за дело революции. Это имело свои хорошие последствия: наши «друзья» сейчас же ушли. На другой день из 88 человек осталось только 42. На этих можно было рассчитывать при выступлении. Часть из них тут же вступила в партию большевиков, и к моменту выступления наша организация имела уже более полусотни членов.

Связь с райкомом поддерживал секретарь депо Сортировочная. Организаторами железнодорожного райкома были т. т. Пятницкий, Маша Черняк, Гриша Арнштам и Зимин , которых часто вызывали на Сортировочную для проведения собраний. С противоположной стороны выступали: нач. участка Курицын, Лавров, меньшевик Малкин и офицеры, которых они приводили проливать слезы по поводу керенского наступления.

Железнодорожный райком определенного местожительства не имел. Как я помню, за время до октября он сменил 4 квартиры. Свои заседания перед выступлением он собирал на Бретской улице, около вокзала. На этих собраниях производился подсчет сил каждой ячейки. Была избрана пятерка в составе: т. т. Буракова, Кабанова М., Смирнова И., Опухтина и меня, которая руководила подготовительной работой при депо Сортировочная. В 2 часа дня тов. Смирнов, пошедший в райком для связи, вызвал меня по телефону и предложил отправить отряд красной гвардии в райком. Я стал снимать мастеровых с работ. Мастер Трофимов стал препятствовать, но я заявил, что не он, а я буду отвечать за это.

Все члены партии собрались в месткоме. Я им об‘яснил в чем дело. Сейчас же было решено отправляться в райком. Все собравшиеся были солдатами, да еще старыми. Ехать было не на чем. Поезда прошли. Пришлось мне отправиться к начальнику участка Лаврову требовать паровоз, но он отказался дать его для Красной Гвардии. Тогда я ему сказал, что его арестуем и сообщим об этом в Совет.

— А что разве уже власть у Советов? спросил он.

Я ему на это ответил:

— Давай паровоз! Керенского больше нет. И не время разговаривать.

Не говоря больше ни слова, Лавров взял трубку и отдал распоряжение. Когда я вышел из конторы меня уже дожидалась бригада. Машинистом был тов. Кирилов . Я отправил 43 человека, из них 26 с винтовками. Больше не было. Отряд возвратился в 11 час. ночи с тов. Смирновым . Он оставил 26 вооруженных до своего вызова на станции. На следующее утро часть отряда была отправлена в райком до обеда, другая часть — после обеда. Отправились все, за исключением дежурных. С последним отрядом отправился в райком и я. В царском павильоне уже находились красногвардейцы Северной, Николаевской, Казанской и других дорог. Не хватало винтовок и патрон. Я тоже был без винтовки. Мне поручено было отправиться в Московские мастерские Казанской жел. дор. и там узнать о находящемся в мастерских оружии и за одно проверить слух, будто в Сокольники приезжают казаки за сеном для лошадей. Я отправился. Мастерские охранялись красногвардейцами, выставившими свои посты. Винтовок у них было очень мало, патронов тоже. Разузнав все необходимое, я собирался возвращаться. Но в это время появился с 15-тью сортировцами тов. Уткин , слесарь, раненый унтер-офицер с фронта, сапер-подрывник. Он сообщил, что в Сокольниках появляются казаки, и что их надо разогнать. Он, вместе с тов. Блюмбергом , тоже фронтовиком, отправились на разведку. Я решил их подождать. Возвратились они через полтора часа и сообщили, что казаков нет. Но за то на платформе обнаружили ящики с винтовками, охраняемыми солдатами. Тов. Уткин сказал: