Октябрьская комиссия Сокольнического района - Октябрьские дни в Сокольническом районе

В первый же день восстания наш отряд Красной Гвардии ушел в центр.

После ухода отряда, по поручению партии, остаюсь в комитете я, Самарин, Врублевский, Огильба.

Слышна стрельба; в комитете не сидится и страшно хочется уйти в центр разделить и труд, и опасность.

Темная ночь, грязь, но настроение отличное. Все вместе решили итти на водокачку, вооружиться, взять автомобиль и отправиться в Горрайон. Правда, насчет оружия было слабо: кое у кого из нас были револьверы, но я до сих пор не уверен, были ли они в исправности и были ли еще пули.

На водокачке приняли нас не совсем хорошо, т.-е. правильнее сказать, выгнали с предупреждением не показывать больше носу, а на наши угрозы взять автомобиль силой, кажется, Семкин и Меркулов заявили, что они ответят на это остановкой работы водопровода. Положение серьезное. Тов. Самарин уверяет, что на водокачке одни эсеры, и мы ни с чем отправляемся обратно в комитет. В комитете скучно, хочется движений. Тов. Огильба , человек горячий, настаивает на том, чтобы пробраться в город пешком; мнения разделяются, и благоразумие заставляет нас остаться до утра для дежурства в комитете.

С рассветом мы уже на фабриках, организуем митинги, призываем к борьбе, просим помочь товарищам на баррикадах и тут же создаем боевые дружины. Организовали два отряда по 20 человек; один отправили в центр, с другим остался я. Вооружаемся кирками, ломами, топорами, лопатами и отправляемся на автомобиле, присланном из гаража авто-мастерской нашего района в Горрайон для рытья окопов. Шоффера, — наши же товарищи — коммунисты Фомин и Самохвалов , выехали благополучно. Доехали до Сухаревки — «остановка». Сухаревку занимает какой-то отряд, спрашивают документы, кто, откуда; узнав в нас рабочих, отпускают.

Вот, наконец, и Ревком. В Ревкоме толкотня, озабоченные серьезные лица. Приказание итти рыть окопы. Оружия опять недостаточно. Получаем новое приказание итти в Народный Дом, находящийся на Сухаревой площади. Там задания пока хозяйственные: приготовить обед для уставших борцов, взять хлеб, сахар, накормить солдат при Ревкоме. Все время идет суматоха, приходят солдаты с разведки, рассказывают о происходящих на Лубянке боях, все жалуются на недостаток оружия и трудность борьбы. Нужно пускать автомобили, нет бензина, справляемся в Горрайоне, там тоже его нет. Вспоминаю, что у нас, на заводе, имеется запас в 5 бочек, передаю это в Ревком и получаю немедленное приказание доставить бензин. Приезжаю на завод, беру бочку и отправляю. Заведующий ругается, пытается что-то говорить и что-то делать, но никто не обращает внимания. Оказалось, что одной бочки мало, пришлось отправить все, что было, в Горрайон. Эта хозяйственная работа надоедает, несмотря на то, что сознаешь ее важность и необходимость, а все-таки хочется идти туда, к ним, хочется боя.

Вот, наконец, опять в Ревкоме. Здесь опять работа — рыть окопы, охранять, итти на разведку. Четверо суток без сна, если не называть сном короткий отдых где-нибудь в уголке.

Но слышим радостные вести: юнкера разбиты, и мы получаем новое предписание итти охранять свои район.

И перед нами новая полоса: будничная, кропотливая работа и долгие дни неустанной борьбы за права и свободу рабочего люда.

Из числа 225 рабочих в первые же дни революции организовалась боевая дружина в 20 человек.

Все время революции завод представлял собой квартиру, штаб и базу, откуда рассылались различные распоряжения, оказывалась помощь материалами, так, например, было отпущено 100 пудов бензина и различные инструменты.

В общем завод служил центральной базой охраны района и сношений с центром.

Мне, как рабочему, дороги те воспоминания, которым в нынешний октябрь минет пять лет.

Во время революции 17 года я работал в Алексеевском комиссариате и был делегатом от милиционеров в Профсоюзе и районном совете Р. Д. Подбор милиционеров был случайный, мало сочувствующий Октябрьскому перевороту; среди них трудно было работать, но считаться с ними приходилось, потому что они были вооружены.

Штаб Красной Гвардии был организован при заводе б. Михельсон. Что бы привлечь на свою сторону милиционеров, устроили несколько об‘единенных заседаний штаба Красной Гвардии с представителями от милиции. В результате — имевшееся у милиции оружие в количестве 113 винтовок было передано в штаб К. Г. Вот с этим-то оружием и пришлось выступать штабу К. Г. Алексеевского района.

Надо отметить, что неутомимой энергией руководителей штаба К. Г. были подготовлены ударные ячейки по фабрикам и заводам, из партийных и беспартийных товарищей, которые в момент выступления были на своих местах: кто в бою, кто — в разведке, а кто дежурил в штабе. На следующий день было получено из городского района достаточное количество оружия, и борьба с белогвардейцами как в центре, так и на местах закипела.

Коммунистическая партия. Красная Гвардия рабочих и солдат восторжествовала.

Октябрьский переворот не был для нас неожиданным. На митингах и собраниях о нем говорилось, и все к чему то готовились.

Наша фабрика к этому времени стала. Хозяин, ссылаясь на отсутствие заведующего, закрыл ее.

Я, состоя в соглашательском заводском комитете, напрасно настаивал на пуске фабрики и старался удержать рабочих на местах.

В ночь с 25 октября на 26-ое усиленная пальба в Москве подняла нас почти всех на ноги.

С рассветом все рабочие, с заводским комитетом во главе, двинулись к Алексеевско-Ростокинскому подрайону. Нас встретили т. т. Калыгина и Иванова с призывом: «Товарищи, идите поддерживать своих. Временное правительство мобилизовало всех своих офицеров, которые засели в центре города».

Несмотря на стрельбу, мы пришли в Районный Совет и записались в Красную Гвардию. Получив мандаты, отправились на Сухареву площадь в штаб за оружием.

На улицах пустынно: живой души не видно, только редкие патрули проверяют документы да промчится грузовик с вооруженными рабочими и солдатами. Шла беспорядочная стрельба из винтовок, зловеще стучал пулемет.

В штабе дежурили двое суток, на третьи отправились на грузовике, отвезти патроны к Яузе.

Под‘езжая к реке Яузе, увидели кадетские корпуса. Там засели офицеры и кадеты. Шла усиленная ружейная стрельба. Ехать посреди улицы было нельзя. Грузовик медленно продвигался почти по самому тротуару к месту назначения, к маленькому одноэтажному домику, недалеко от берега Яузы, где стояли наши орудия.