Николас Рейнольдс - Писатель, моряк, солдат, шпион. Тайная жизнь Эрнеста Хемингуэя, 1935–1961 гг.

Интерес к разведывательной деятельности у Хемингуэя не пропадал никогда, но некоторые из его предприятий в этой сфере жили очень недолго. Увлечение одной идеей могло уступить место чему-то другому всего через несколько недель или месяцев. Одним из примеров была организация Crook Factory. Довольно быстро писатель охладел к ней. На взгляд Джойса, Хемингуэй стал сомневаться в том, что Crook Factory стоила его внимания. Но, поскольку контрразведчик-любитель не хотел отворачиваться от своего создания, он стал искать, кому бы передать управление им {52} .

Как бы то ни было, Хемингуэй уведомил Джойса, что хочет передать управление в руки испанцу по имени Густаво Дуран, который «активно занимался с ним [Хемингуэем] разведывательной работой на стороне республиканцев во время гражданской войны в Испании» {53} . Дуран — еще одна незаурядная личность, появлявшаяся время от времени на жизненном пути писателя. Помимо приятной внешности он обладал удивительным набором талантов. По словам Хемингуэя, Дуран был «одним из военных и разведывательных гениев масштаба Наполеона, которые появляются раз в столетие» {54} . Он начинал как композитор и антрепренер, симпатизировавший левым. В 1936 г. Дуран полностью посвятил себя Испанской Республике. Не имея практически никакого военного образования, он за счет врожденного таланта полководца поднялся до уровня командира дивизии и даже недолгое время возглавлял военную разведслужбу, работавшую под началом Александра Орлова, представителя НКВД, который подружился с Хемингуэем в 1937 г. После войны Дуран оказался в Великобритании, где женился на американской светской львице Бонте Кромптон {55} . Примерно в это же время Хемингуэй запечатлел образ Дурана в романе «По ком звонит колокол», где тот предстает как «чертовски хороший генерал», друг Роберта Джордана, заскучавший в отеле Gaylord в Мадриде после подрыва моста.

Джойс по просьбе Хемингуэя помог Дурану получить американское гражданство, чтобы тот мог приехать на Кубу и взять на себя управление Crook Factory {56} . К осени 1942 г. Дуран обосновался на Кубе и стал вникать в повседневные дела организации, проводя большую часть времени в усадьбе Хемингуэя. Довольно быстро он пришел к выводу, что ее отчеты «не имели особого смысла» {57} . К тому же, на его взгляд, предосторожности Хемингуэя — вроде револьвера под рубашками в комоде — были мальчишескими и ненужными {58} . К концу года он вообще сфокусировался на посольстве, где стал своего рода атташе по вопросам культуры и спичрайтером посла.

Хемингуэя страшно разозлило то, что Дуран нашел нечто более важное для себя, чем управление Crook Factory. Как-то поздним вечером он вновь заявился к Джойсу, чтобы выплеснуть свое негодование. «Боб, я хочу сообщить тебе, что Густаво — ублюдок, и что я отстранил его от управления Crook Factory» {59} . Это был конец великой дружбы, а также необычной, но не слишком успешной разведывательной операции, которая поглощала время и энергию Хемингуэя на протяжении нескольких месяцев в 1942 и 1943 гг. Теперь его занимало разведывательное предприятие другого рода, практически не оставлявшее времени для Советов.

В 11:30 9 декабря 1942 г. во время якорной стоянки внутри рифа Колорадо недалеко от города Баиа-Онда у северо-восточного побережья Кубы Хемингуэй вглядывался в морскую даль с ходового мостика своей моторной яхты Pilar. В этот тихий ясный день он без труда различал шлейф дыма, тянущийся по небу вслед за кораблем. Корабль, похоже, шел в их сторону. К полудню он все еще находился в нескольких километрах, но через 10-кратный бинокль Хемингуэй уже мог видеть четыре красно-золотых испанских флага, нарисованных на правом борту белого цвета, и определить принадлежность судна. Это был океанский лайнер Marqués de Comilla.

Затем, в 12:10, в 10–12 км он заметил еще один корабль, «судно серого цвета», вид которого заставил его сердце биться быстрее {1} . Корабль походил на катер береговой охраны, за которым тянулось что-то длинное и низкое, вроде нефтяной цистерны на буксире, но без горловины. В 12:15 Хемингуэй решил выйти в море, чтобы посмотреть. Он взял курс на северо-северо-запад и пошел с умеренной скоростью семь узлов, создавая впечатление, что собирается ловить рыбу, а не вступать в бой.

Когда расстояние сократилось до 5 км, серое судно повернулось бортом к Pilar так, что стал виден силуэт рубки на длинной, низкой палубе. «Величественно двигавшееся по безмятежно спокойным водам» {2} судно было таким огромным, что показалось авианосцем Уинстону Гесту, другу Хемингуэя, который теперь служил на Pilar старшим помощником. Но писатель-моряк сказал (после войны он встроил эти слова в один из своих рассказов): «„Нет, Вулфи [7], к сожалению, это подводная лодка“, — и приказал всем быть наготове» {3} .

Именно к такому моменту капитан и его экипаж готовились и ждали его каждый раз, когда яхта выходила за волнолом и направлялась в сторону Гольфстрима. Расстояние между яхтой и предположительно немецкой подводной лодкой сокращалось, от напряжения у капитана «пересох рот, но он был рад» возможности атаковать {4} . Экипаж скрытно готовил к бою пулеметы и ручные гранаты. Хемингуэй не хотел выдавать своих истинных намерений — немцам должно было казаться, что люди на Pilar заняты ловлей рыбы. Очень кстати попавшаяся на крючок крупная барракуда дополняла образ простого рыбацкого суденышка {5} .

Минуты тянулись медленно. В 13:25 подводная лодка изменила курс и увеличила скорость. Pilar бросилась было вдогонку, но ее цель двигалась теперь слишком быстро. Через 15 минут подводная лодка скрылась из виду, а Pilar осталась в одиночестве посреди океана. Такой оборот событий сильно разочаровал Хемингуэя-солдата, готового умереть за свою страну. Ему с экипажем, как он написал позднее, «повезло, как дуракам» — они навсегда упустили шанс «попасть в пантеон павших с честью в бою» {6} .

В центре военного приключения Хемингуэя на море находилась его яхта Pilar. Он называл ее кораблем, но при длине 11,5 м она была, конечно, просто суденышком. Черный корпус и низкий профиль делали яхту малозаметной даже днем. Из-за угловатости обводов в ней проявлялось что-то от стиля «ар-деко». Писатель Пол Хендриксон, посвятивший яхте целую книгу, видел в Pilar «нечто призрачное» {7} . Для разведывательного корабля, в который Хемингуэй превратил ее в 1942–1943 гг., это было то, что нужно.

Хемингуэю понравилась модель из красного дерева и дуба, которую он нашел в каталоге судостроительной компании Wheeler Shipyard, располагавшейся на берегу пролива Ист-Ривер в Бруклине, Нью-Йорк. Он внес изменения в базовую модель, сделав ее менее комфортабельной, но более подходящей для рыбалки: были добавлены небольшой двигатель для медленного хода при ловле на блесну, запасные топливные баки и обитые медью ящики для рыбы. В результате, как Хемингуэй написал одному из своих друзей, получилось судно, «идеально подходящее для рыбалки» {8} . Оно могло ходить почти по любым морям и разворачиваться на месте во время преследования рыбы. Оно могло таскать блесну, съедая за полдня всего 70 л горючего, и разгоняться до 16 узлов за несколько секунд. Несмотря на свою функциональность, яхта с ее пятью спальными местами и просторными палубами оставалась достаточно комфортабельной для длительных поездок.