протоиерей Александр Горский - Дневник

От одного из первых 5я получил себе сначала компаниона, потом хотя бы и друга. Но неясные, неопределенные черты души его не сделали на меня живого впечатления, потому я скоро мог отстать от него, долго придерживала к нему мою одинокую и начинавшую уже чувствовать свою одинокость и пустоту душу рекомендация моего благодетеля 6; но слабая привязь! Мое сердце было уже привязано к одному, нежному душею, хотя и более чувственному, нежели сколько бы мне хотелось, – моему не товарищу, но другу 7. Все время свободное от его и моих занятий мы делили вместе, хотя часто и слишком по-ребячески. И от сего-то часто и в восторге любви я чувствовал голод; в душе моей гнездилось высшее требование, которому мною нежно любимый удовлетворить не мог, опасаясь, чтобы дружество не сделалось интересом. Мы каждый день с ним ссорились и мирились; я отставал и приставал к нему, хотя он был и вернее мне. С ним однако же я провел первые два года моей академической жизни. Он вышел, я остался один и притом между людьми, с которыми кратчайших сношений иметь не мог; оттого скука весьма часто меня одолевала. Ненасытимый огнь пылал, пищи не было; думал найти успокоение в сердце любимого и уважаемого мною А. А. А. 8, но сам знаю, как тяжело отставать от старого дружества; не хочу действовать на его душу насильственно; видно и я сам не так еще силен, что не могу его привлечь к себе одним собою, следовательно, когда б и успел я отторгнуть его от других к нему привязанных и к которым он привязан, но он скоро почувствовал бы свою ошибку в обмене, и тогда последнее зло было бы горше первого. Итак, теперь я снова один. Боже сердца моего! Ты один ведаешь, что еще должно терпеть это мое бедное, несчастное сердце! Так всегда одно мое я , то самое, которое было прикуплено ценою моей свободы, везде нанималось в услуги, везде находило себе работу. Но моя внутренняя часть бытия еще не находила себе ни чистого протока, ни крепкого сосуда. Она полнеет и сгущается сама в себе, и эта полнота губит меня… Я хочу ее изливать по крайней мере чрез перо на бумагу. Бумага – теперь мне верный друг. Буквы – история моего сердца; и как непрерывна деятельность последнего, так пусть будет непрерывно мое очертание самого себя; я хочу испытывать и замечать себя на всех точках. – Мне нужно еще сказать несколько о том, что я – в мнении настоящого моего мира и что в своем – и здесь можно найти те же два я .

Ноября 27 дня. Поутру мне виделось, будто я пострижен в монахи. И несмотря на то, что О. Ректор, постригавший меня, отзывался с худой стороны о монашестве студентов вообще, я был очень рад своему новому состоянию и имел благословение от родителей. Хотя маменька и отклоняла со мною свидание, не знаю по какой причине, на два месяца, впрочем, почитая меня блаженным, приняли меня ласково. Замечательно, что и по пробуждении я радовался своим добрым чувствованиям и чувствованиям моих родителей. Господи! Скажи мне путь, в он же пойду?...

Декабря 8 дня . Кто там? Кто хочет говорить со мною? Кто говорит со мною? Одна ли душа моя, увлекаемая прежнею настроенностию, созидает для себя новые образы и передает их моему внутреннему чувству? Или мой добрый ангел, посланный и ко мне хотящему, ищущему, стремящемуся наследовати спасение, – беседует со мною в час нощного покоя, возбуждая меня ко свету грядущего Сиона? Нет! Сама душа моя говорит мне, что это голос небесного! Мне ныне виделось, будто мы, все студенты, собрались в залу для служения утрени. Когда нужно было петь: се Жених грядет… (как будто бы это было в Великий пост, в Страстную неделю): то все студенты с певчими пошли из залы вон и, продолжая петь оный стих, шли как будто… во сретение грядущего Жениха. Когда студенты, зажегши свечи, выходили из залы, я что-то замешкался, отыскивая какие-то стихи в церковных книгах, и после того, не зажегши своей свечки, потому что не надеялся сохранить ее горящею, пошел за прочими, но уже нагнал их далеко за монастырем. О, Господи! Сподоби меня сретить Тебя подобно мудрым девам! о, Господи! аще хощу, спаси мя; аще ли не хощу – спаси мя. Предвари – поспеши скоро, скоро; погибох.

25 марта. Едва только я встал поутру, как и оставил свою комнату. По просьбе С. Ф. 9я пришел к нему и пил у него чай, хотя несколько и против собственного желания; мне хотелось почтить праздник некоторым усечением своей самоугодливости, но вышло не то; я положил в уме своем по крайне мере вознаградить сие невоздержание моего хотения воздержанием языка, молчанием во славу Той, над которою оказалось столько чудес молчания, как выражается Высокопреосвященный Филарет, но и то не состоялось. Язык часто чесался, и я часто его мозолил. После чаю во время спевки вышли неудовольствия между товарищами, и я при случае не умедлил занять рассказом оных некоторых из своих товарищей, хотя и без худых целей. Во храме Божием стоял недостойно святыни, – Господи, прости мне! Кроме того, что разговаривал и смеялся – во время перехода с одного клироса на другой, с некоторым надмением изъявлял гнев на тех, которые по неосторожности не уклонялись с моего пути 10, – о, нетерпение, неравнодушие! Над проповедником шутил и неуместно, и несколько нескромно. После обеда был у Е. П. 11занимался чтением полемики архимандрита Иннокентия 12; пил чай; читали с декламациею проповеди студентов; делали друг другу замечания на счет произношения. Ему не нравится моя неровность в повышении и понижении голоса; сделал он мне замечания на счет самых моих проповедей, что оне, будучи исполнены более чувства, мало имеют основательности, что произношение последней моей проповеди пререкается мнениями товарищей. Разстались; дома я хотел заняться своею проповедию к цветной неделе, но сему воспрепятствовал Н. П. 13. С ним поговорили, хотя много и пустого, попели, наконец болтали и смеялись часов около двух. Вот неразсудительность! Сам жалуюсь, когда это время, весьма удобное для занятий, отнимает Инспектор 14для других, хотя и менее полезных занятий, а между тем столько времени провел совершенно без пользы для себя и даже со вредом к необходимой для меня собранности духа. После ужина был у Е. П. и читал проповедь отца Филарета 15, довольно пышную, мало назидательную, не живую и не мертвую, не холодную и не горячую. Это что называется ни тепла, ни студена, – имам изблевати тя! – Тут же случилось, что когда А. И. 16пришел объявить мне, что о. Инспектор назначает мне вместо краткого обзора сделать подробное изъяснение на 6 глав Даниила, я высказал свою досаду. Здесь Ефим Поликарпыч тихо, кротко, шутя, с добрым сердцем упрекал меня нетерпением, убеждая отвыкать от оного примером людей вспыльчивых и во время вспыльчивости много делающих худого.

Читать дальше