Борис Соколов - Истребленные маршалы

Не знаю, в силу каких условий, но я с раннего детства начал читать, и это дало мне возможность легко пройти начальную грамоту церковно-приходской школы, а затем и сдать экстерном экзамен за курс средней школы.

Отбывая воинскую повинность на правах вольноопределяющегося, я был откомандирован в Казанскую военную школу, которую и окончил в апреле 1905 года. Во время пребывания в училище я в 1904 году вступил в тайный социалистический кружок и примкнул к про-грамме социал-революционеров. Работая в кружке в период 1904–1905 годов, я принял участие в революционной подготовке школы, которая осенью 1905 года, руководимая этим кружком, примкнула к революционной волне. По окончании школы я офицером служил в армии. Офицерская служба сама по себе была мне не по духу, а кроме того, определенное отношение ко мне как к политически неблагонадежному лицу, что, видимо, было сообщено еще из военной школы, заставило меня уйти из армии. В поисках работы и занятия я пошел на сцену (у Егорова был неплохой баритон. — Б.С. ). Данные для этой работы у меня оказались в достаточной степени удовлетворительные. Под предлогом совершенствования театрального искусства в 1910 году я был в Италии. Этот период до 1914 года я провел на сцене, а в 1914 году был мобилизован и отправлен на фронт империалистической войны».

В своей последней автобиографии, написанной 26 февраля 1933 года, Александр Ильич сходным образом рассказал о начале своего жизненного пути, опустив только экзотические подробности об оперной карьере и поездке в Италию (вдруг подумают, что был знаком с Бенито Муссолини?). Егоров по-прежнему утверждал, что родился в 1885 году, что отец большую часть жизни трудился «рабочим-грузчиком на станции железной дороги и речной пристани, и впоследствии, уже под старость, служил в качестве приказчика». Повторил почти дословно фразу о тяжелых материальных условиях жизни многодетной семьи, но об алкоголизме отца на этот раз не упомянул ни словом. Александр Ильич настаивал и на том, что был самоучкой, только экстерном сумевшим сдать экзамены за гимназический курс: «Систематическим самообразованием мне заниматься не пришлось. В период работы, в силу хорошего ко мне отношения, мне удалось находить время для учения. Приходилось заниматься очень напряженно и главным образом по ночам. Однако я могу сказать, что, несмотря на все трудности и бытовые и во времени, я все же учился хорошо, и поэтому мне удалось сдать за курс городского училища и затем в течение 2—3-х лет пройти программу и держать экстерном экзамен за курс средней школы». Отметил, что примкнул к «программе социалистов-революционеров» еще в 1904 году в «Казанской военной школе» (т. е. юнкерском училище, но само слово «юнкер» при Советской власти было ругательным, и Александр Ильич предпочитал его не употреблять).

Свое участие в Первой мировой войне Егоров в 1933 году охарактеризовал довольно скупо, больше напирая на революционную деятельность: «В мировую войну я был призван в армию. Февральская революция застала меня на фронте. Революционная работа развернулась, и нелегальные партийные кружки, которые были заложены еще до Февральской революции, были объединены в полковой партийный комитет. В дальнейшем мне пришлось взять на себя организацию дивизионного, корпусного и армейского исполнительного комитетов и партийных фракций в них. На Первомайском митинге в 33-й дивизии в 1917 году за выступление и агитацию среди частей против наступления я подвергся военному суду, где приговорен к отстранению от должности с возбуждением дела о заключении в крепость. Выступление солдат полка и развитие революционного движения в войсковых частях освободили меня от этого заключения. За этот период мною организован из частей 33-й дивизии отряд Красной Гвардии, на который опирался партийный комитет большевиков и левых эсеров в Октябрьские дни.

От армейского комитета Солдатских Депутатов 1-й армии я был избран на 2-й Всероссийский съезд Советов и членом ВЦИКа этого созыва. На меня, как одного из членов организационного бюро, в декабре 1917 года была возложена задача проведения Всероссийского съезда по демобилизации старой армии. В качестве зам. председателя этого съезда я принял участие в его проведении. Съезд закончил свою работу и был образован Комиссариат по демобилизации старой армии, членом которого я и был назначен.

Одной из задач Комиссариата являлась организация отрядов Красной Гвардии как для осуществления мероприятий по охране и эвакуации имущества старой армии, так и для активных действий против наступавших немцев. Лично я в тот период состоял в качестве командира в отряде Красной Гвардии Комиссариата, начальником которого являлся т. Подвойский Н.И. и заместителем — тов. Кедров М.С.

После эвакуации правительственных учреждений из Петрограда в Москву я работал в Нарком воен море, исполняя обязанности председателя Центропленбежа (эта жуткая аббревиатура расшифровывается как Центральная коллегия по делам пленных и беженцев. — Б.С. ), комиссара Всероссийского Главного штаба и председателя Высшей аттестационной комиссии по отбору офицеров для Красной Армии».

В автобиографии 1926 года о деятельности будущего маршала в 1914–1917 годах говорилось несколько подробнее, чем семь лет спустя: «Революционная работа на фронте империалистической войны проводилась мною в области агитации и пропаганды, и в первый период войны она была в силу условий боевой обстановки чрезвычайно тяжелой. В последующие годы войны революционная работа была облегчена: уже в этот период в войсковых частях закладывались нелегальные партийные кружки. Пройдя командные должности во взводе, роте и батальоне, я в момент Февральской революции командовал полком». В 33-м году Александр Ильич предусмотрительно не стал называть своих должностей в старой армии, чтобы у читателей автобиографии не возникло неприятных вопросов: почему офицер, агитировавший против войны, оставался на хорошем счету у начальства и столь успешно делал карьеру? Кстати, насчет командования взводом Егоров поскромничал. В Первую мировую войну он вступил в чине штабс-капитана командиром роты.

Надо отметить еще, что в 26-м году Егоров упомянул, что в декабре 1917 года получил «задание от Военного отдела ВЦИК ехать на Украину и поставить перед Центральной Радой Украины вопрос о порядке удовлетворения материального снабжения солдат старой армии, демобилизованных с фронта и проходящих через территорию Украинской республики. В связи с общими политическими условиями, создавшимися в то время на Украине, я был арестован вместе с другими украинскими товарищами (Михайличенко, Чудновским и др.) и был заключен в крепость, из которой был освобожден в конце января 1918 года взявшими Киев красными войсками». В 33-м году об этом эпизоде лучше было не говорить. Совсем недавно в Красной Армии прошла чистка бывших царских офицеров. А тут получалось, что Егоров, хоть и не по своей воле, но некоторое время находился на территории, контролировавшейся антисоветским правительством. И почему украинские власти его не расстреляли? Может, Александр Ильич выдал им какие-то тайны? Подобные мысли у сверхбдительных чекистов вполне могли возникнуть, и Егоров не хотел давать пищу для опасных домыслов.