Ludmi Nuez - Моя жизнь — что это было?

Прошёл год, как Олежек был дома, и инспектор отдела опеки подняла вопрос об усыновлении. Она, конечно, блюла интересы государства не платить пособие на ребёнка, хотя в то время оно было и так небольшое, но и рациональность в том, что в подростковом возрасте не усыновлённый ребёнок почувствует себя более уязвимым, имела место. Я и сама об этом уже думала. Когда я ещё только думала о приёмстве, я не знала, как всё пойдёт, я только очень хотела, хотела сделать что-то стОящее в жизни. Теперь же наша жизнь с Олежкой была налажена и можно было сказать, что адаптация прошла успешно. (Если бы это было не так, может, я и оставила бы статус опекуна, но до 18 лет, конечно, воспитывала бы ребёнка, как могла). Но всё было, в общем, хорошо, и я любила своего Олежку. Тем более, что я думала об Испании. Инспектор подготовила ходатайство в суд, который был назначен на апрель 2005 года. ( За год до этого социальный работник дома ребёнка подавала в суд на лишение мамаши материнских прав, и в первый раз я пришла на суд, а она не явилась, во второй раз меня не было на суде и меня представляла соц. работник, а третьего заседания уже не было, т.к. бывший в те времена уполномоченный по правам ребёнка А. Головань разослал во все соответствующие учреждения циркуляр о том, что родитель, официально отказавшийся от ребёнка, в свои родительские права не вступает, а, следовательно, лишать его прав, которых у него нет, излишняя и бессмысленная процедура. Таким образом, я была в полном праве усыновлять такого ребёнка.)

Судебное заседание было быстрым, и вопрос об усыновлении был решён положительно. Дальше нужно было, прождав 10 дней, идти в загс и оформлять новое свидетельство о рождении с изменением фамилии и отчества ребёнка. Фамилия, естественно, была моя, т.е. моего отца, я её никогда не меняла, и отчество тоже было от моего отца, так же, как и у Юли. Так у меня появился законный сын Олег Викторович Быстрых.

И надо же так случиться, что в это же самое время мне звонят из испанского консульства и сообщают, что вопрос о визе для ребёнка Сазонова Олега решён положительно (Министерство Иностранных Дел Испании дало свой положительный вердикт) и я могу прийти за визой. И виза была выдана на Олега Сазонова. Ну что ж, значит поедет в Испанию с прежним свидетельством о рождении.

В это же самое время Юля подняла вопрос о продаже своей квартиры у м. Академическая. Квартира сдавалась, но я денег Юле высылала немного, т.к. за счёт аренды гасились её долги. Она решила покупать себе жильё в Нью-Йорке на деньги от продажи квартиры в Москве. Я предложила ей оставить для нас её квартиру и продать тогда мою квартиру на Инженерной ул. Хотя эту квартиру я очень любила, она была большая и удобная, с паркетом, с большой лоджией и стенным шкафом в прихожей, с отделанными собственной, привезённой мной из Испании плиткой, ванной и туалета, но территориально она проигрывала — находилась и далеко от метро, и на окраине в непрестижном месте. И летом я выставила свою квартиру на продажу, а Юля перевела на меня свою квартиру. Я стала потихоньку перевозить мелкие вещи на Академическую, после того как освободила её от жильцов. Квартиру на Инженерной я продала за незаслуженно низкую цену, но что было делать: рынок жилья был в упадке, покупателей почти не было, а нам с Олежкой надо было ехать в Испанию: ему исполнялось 6 лет и надо было идти в школу, ещё год сидеть в России в детском саду я не планировала.

Мы улетали в Испанию 24 августа 2005 года, улетали в новую жизнь, и всё остальное уже не имело значения!..

* * *

..Не знаю, буду ли я описывать на этих страницах мою дальнейшую жизнь с сыном. Ведь об этом есть несколько книжек моих дневниковых записей, правда они обрываются на возрасте Олега примерно в 15 лет, когда отношения с ним вошли в кризис. Скажу только, что я была абсолютно счастлива с моим сыночком в его детском возрасте. Но по мере его взросления радости убавлялось, а огорчений прибавлялось. Страсть к телефонным, а затем компьютерным играм, враньё и грубость начались и росли лет с одиннадцати. Радовала только его учёба, его внутренняя дисциплинированность в отношении к школе (и тут всегда вспоминаю его послушное спускание по лестнице на зов обедать, тогда, в 4 годика, в др, когда я его навещала в первый раз). Да, Олег дисциплинированный и законопослушный, он всегда готов подчиниться старшим по званию или посторонним. Но не дома и не со мной. Мы давно живём с ним параллельными жизнями, несмотря на то что его жизнь меня интересует, но я о ней почти ничего не знаю, кроме того, что касается учёбы. А моя жизнь (и тем более, моё самочувствие) его не интересуют вообще.

Педагоги считают, что воспитывать надо личным примером. И я воспитывала: я никогда не врала, всегда была честной и открытой с ребёнком, я вообще не вру, и он это знает. Но к нему это не привилось.

Я люблю читать и много читала Олегу, но сам он читать не любит, и не то, что классиков, а даже, всеми подростками любимые «Три мушкетёра» или «Граф Монте-Кристо», ему читать скучно. И фильмы про войну он тоже не любит, предпочитает вымышленные сюжеты типа звёздных войн.

В итоге мы по натуре с ним совсем разные люди. Я понимаю, что я вообще особенная личность, не в положительном смысле, а просто, не такая, как большинство. Я, с обострённым чувством справедливости, не могу пройти мимо несчастий, и открыта людям, несмотря на то что строго сужу их. Кроме того, как правило, действовала в жизни скорее по эмоциям и слишком бесхитростна. И ещё — я в определённой степени авантюрный человек.

Олег совершенно не такой. Когда надо ему, лучше смолчит. Очень приспособляемый к людям и обстановке. Возможно, он сегодня хороший товарищ для друзей. Но ко мне — никакой привязанности, не говоря о любви и заботе. И от меня ничего не взял и не собирается: я для него без авторитета.

Недавно я узнала о РРГ — реактивное расстройство привязанности, типичное для ребёнка, проведшего первые годы своей жизни в системе. Может, это есть и у Олега. Может быть. Но он уже достаточно взрослый для того, чтобы не на базе привязанности, а на основе простых и элементарных человеческих качеств быть, если не сострадательным, то хотя бы более уважительным.

Может, я не совсем права, и Олег лучше, намного лучше, чем я его здесь описала. Но мне-то это неизвестно! Я и другие видели, за редким исключением, его сплошной эгоизм, нечестность и полное ко мне, реальное, по факту безразличие.

И меня сегодня беспокоит его личность в плане его отношений в будущей семье (надеюсь, она будет). И мне думается, дети с таким неблагополучным началом жизни, всегда несут в себе особую печать раннего сиротства, и таким людям необходимо решать свои личностные и моральные проблемы с психологами. С хорошими психологами!