Грант Моррисон - Супербоги [Как герои в масках, удивительные мутанты и бог Солнца из Смолвиля учат нас быть людьми]

Читая, трудно было отмахнуться от образа Алана Мура, попавшего в схожее затруднение, запечатанного внутри супергеройского костюма, который никак с себя не содрать, закованного и связанного, гонимого в десятый круг бездны, фабрики, хладной машинерии Индустрии. В конечном счете супергерои оказались могущественнее его. Могущественнее всех нас. Некогда теплое местечко оказалось местечковым захолустьем в унылой Восточной Европе, и по прибытии туда тебя ждали блюстители конформизма. Во всей отрасли доходы приносили только комиксы про супергероев.

По мнению некоторых кругов, своим следующим проектом «1963» Мур возвестил начало конца Image . В слегка сатирической череде точнейших пастишей в стиле ранней «Марвел» Мур переделал Фантастическую Четверку в «Синдикат Будущего», а Человека-Паука – в Фурию. С помощью художника-хамелеона Рика Витча он детально реконструировал ранние комиксы «Марвел» эпохи Ли, Дитко и Кирби, вплоть до репродукции кислотного пожелтения страниц старых комиксов, – то есть каждый выпуск «1963» выходил заранее состаренным, коллекционным, ностальгическим уже в день публикации.

Такие имитации должны были контрастно сопоставить падшие супергеройские комиксы эпохи Image с их как бы более оригинальными предшественниками, но эта ворчливая атака на переменчивые вкусы отрикошетила в Image , выставив компанию старомодной – уже не молодой, безмозглой и с гигантскими яйцами, а повернутой лицом в прошлое, озлобленной и, что всего хуже, художественной . Комикс «1963» был избитой шуткой сугубо для изнуренных читателей взрослых комиксов. Было ясно, что Мур предпочел бы оказаться где-нибудь не здесь, расправить крылья, но даже его зычность капитулировала перед джаггернаутом Image .

В целом Image стала величайшей историей успеха комиксов с тех времен, когда Стэн Ли налепил логотип «Марвел» на Фантастическую Четверку. Image Comics недоставало сюжетов, персонажей, которым можно сопереживать, и подлинной эмоциональной вовлеченности в события, изображенные на странице. То были кокаиновые комиксы, эмоционально мертвые, творчески ограниченные и абсолютно своевременные – но лишь на время. Недостатки едва замечались в первой лавине энергии, глянцевой бумаги и ослепительных цветов, но проступили отчетливо, едва стало затягиваться ожидание между выпусками, которые друг от друга толком не отличишь. Художники тратили время на видеоигры, на «Super Mario Bros.» и «Sonic the Hedgehog», богатели и могли себе позволить отказаться от этики рабского конвейерного производства за зарплату, замостив дорогу новым талантам и освобождая поле для очередного нового подхода к супергероям в эти бурные времена неугомонных перемен.

Во вселенных «Марвел» и DC герои темного века становились все темнее и разнузданнее, а злодеи старались от них не отставать и наливались смехотворным гротеском. Злодеи стали серийными убийцами с абсурдными методами совершения преступлений: один маменькин сынок в противоправной деятельности использовал фарфоровых кукол, другой был одержим святыми мучениками или буквами греческого алфавита – и у всех поголовно было трудное детство. Хихикающий проказник из телесериала обернулся Джокером восьмидесятых, психопатом, который уже доказал свою новоявленную склонность к садизму, комически вышибив ломиком мозги Джейсону Тодду, второму Робину, а затем прострелив Бэтгерл позвоночник (она по сей день парализована и в кресле-каталке [227] Уже нет: в 2011 г., после перезапуска вселенной DC в рамках «Инициативы New-52», Бэтгерл встала на ноги и вернулась к своей прежней роли. ), нащелкав ее фотографий нагишом и в агонии, а затем предъявив их ее отцу, комиссару Гордону (за все это поблагодарим Алана Мура и Брайана Болланда, создателей «Убийственной шутки»).

Кайл Рэйнер, новый молодой Зеленый Фонарь 1994 года, однажды вернулся домой и обнаружил, что его подруга разрублена на куски и аккуратно уложена на полки холодильника атомным суперзлодеем по имени Майор Сила. Зеленый Фонарь злился ровно столько, сколько потребовалось, дабы одержать верх над злодеем, и как-то умудрился избежать пожизненной душевной травмы. Кошмарную смерть роскошной Алекс он перенес без особых проблем, а затем, не угрызаясь и почти не вспоминая прошлого, перешел к череде романов с сексуальными инопланетными красотками. Тонкие психологические откровения Мура уступили место лихорадочным внутренним монологам с подробными размышлениями о том, как тяжко быть супергероическим борцом с преступностью в очередном городе, больше смахивающем на сточную канаву. Или того хуже – психотическим антагонистом супергероя: эти зачастую мыслили царапучими перекошенными буквами с орфографическими ошибками. Не случалось истории, где хотя бы в одной сцене невозможно невинная ранимая душа не оказывалась бы одна-одинешенька в совершенно чуждых декорациях сокровенных городских закоулков. Если жертва была скудно одетой проституткой – это большая удача; дополнительные баллы начислялись за проститутку-трансвестита. Едва такая вот полуодетая наивная фигура попадала на подозрительную изнанку городского кошмара, спустя пару-тройку панелей из теней, лыбясь и блестя ножами, выскальзывала стая человеческих волков. То ли «Заводной апельсин», то ли панк с Кингз-роуд – ухмыляющиеся бандиты окружали грудастую жертву и на некоем насильническом диалекте несли околесицу. Лишь в самый последний момент Бэтмен / Росомаха / Сорвиголова выныривали из теней и вершили приятно брутальную костоломную месть. Современные виджиланте предпочитали отправлять своих преступных врагов в больницу или даже необратимо калечить.

«МАЛЬЧИК, ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ… ЭТО НЕ ГРЯЗНАЯ ЛУЖА… ЭТО ОПЕРАЦИОННАЯ. А Я – ХИРУРГ», – хвастался в «Возвращении Темного Рыцаря» Бэтмен, явно превосходивший своих противников во всех отношениях, от социального класса, уровня привилегий и стиля до атлетических способностей, между тем угрожая им параплегией. В те безмятежные дни сама идея террористической атаки на Америку была нелепа, так что супергерои не перенапрягались и довольствовались многочисленными избиениями хилых нездоровых торчков и уличных грабителей.

То был нуар, сгустившийся до кромешного абсурда. Сидя в спальне один на один с раздутыми фантазиями о великих подвигах, подросток-комикс, жертва заточения в комиксовых лавках, разжижился до рафинированного и специфического продукта, однако супергерой-гик вот-вот увидит себя в зеркале – как он стоит в замызганных трусах и лабает на воображаемой гитаре. Глубинная искренность, грубая сенсационность, болезненная мечта о том, чтоб его принимали всерьез, превратились в дурацкую позу, и комиксу следовало поменяться. Гормональный всплеск пошел на спад. Прорывались и более рассудительные голоса.