Владимир Губайловский - Люди мира. Русское научное зарубежье

Таким образом, в течение многих лет развитие научных исследований в бывшем Советском Союзе происходило в условиях, когда права ученых, признанные в свете исторического опыта развития научного познания непременным условием реализации этими учеными своего творческого потенциала, не только систематически нарушались, но и рассматривались органами власти в качестве опасных для господствующего режима [11] Ярошевский М. Г. Сталинизм и судьбы советской науки // Репрессированная наука / Ред. М. Г. Ярошевский. — Л.: Наука, 1991. С. 9–33. .

Со второй половины 1980-х годов, в особенности после распада Советского Союза в 1991 году, положение с правами ученых изменилось, поскольку партийно-государственные органы не удерживали более научное сообщество «в узде» идеологического контроля и манипулирования. Однако на смену прежнему диктату пришел финансово-экономический, который обусловил существенное нарушение иных прав ученых. Резко ограничились возможности осуществления эффективной научной деятельности из-за неблагоприятных материально-технических условий, права на адекватную оценку и вознаграждение труда ученого в соответствии с уровнем его образования, квалификации и научной результативности. После распада СССР правительство постсоветской России, столкнувшись с острым дефицитом бюджетных средств, резко снизило ассигнования на науку. И это не удивительно, ибо в предшествующий советский период не были разработаны законодательные акты, четко регулирующие взаимоотношения между органами власти и сферой, именуемой «наука и научное обслуживание». В частности, законодательно не был зафиксирован определенный минимально допустимый процент госбюджетных средств, выделяемых на науку.

Следует отметить, что в СССР размер ассигнований на науку фиксировался в зависимости от идейно-политических установок, предопределяющих разработку очередного пятилетнего плана. Но если в рамках плановой экономики, несмотря на отсутствие законодательных нормативов, призванных социально защитить научное сообщество, материальные интересы ученых учитывались в достаточной мере, то в условиях перехода к рыночной экономике картина изменилась в негативном направлении. Наука оказалась на периферии государственных приоритетов. Ей негласно было предложено, как и другим бюджетным отраслям, «кормить себя». В условиях отсутствия развитой рыночной инфраструктуры это не дало, да и не могло дать позитивных результатов.

Законодательный вакуум в развитии постсоветской науки был заполнен лишь 13 июня 1996 года, когда вышел президентский указ «О доктрине развития российской науки», где, в частности, отмечалось, что «государство рассматривает науку и ее научный потенциал как национальное достояние, определяющее будущее нашей страны, в связи с чем поддержка развития науки становится приоритетной государственной задачей» [12] Доктрина развития российской науки // Поиск. 1996. 13–26 июля. С. 7. . Уже через месяц, 12 июля 1996 года, впервые в истории России ее законодательный орган — Государственная дума — принял специальный федеральный закон «О науке и государственной научно-технической политике», призванный регулировать отношения между органами государственной власти [13] Гордеева Н. А., Филь М. М. Комментарий к Федеральному закону «О науке и государственной научно-технической политике» / Ред. Б. Н. Топорнин. — М.: Юристъ, 1997. С. 128. и субъектом научной деятельности — научным социумом. В законе о науке декларировалось, что государство обязуется финансировать НИОКР гражданского назначения «в размере не менее четырех процентов расходной части бюджета». Если Конституция России — высший закон российского общества, то закон «О науке» — это высший закон научного сообщества, его своеобразная «отраслевая конституция», которая должна неукоснительно выполняться.

Однако и после принятия в 1996 году базовых документов финансирование науки явно недотягивало до законодательных нормативов. Например, в 1997 году уровень бюджетных расходов на науку составлял всего 2,02 %, зато расходы на различные государственные органы возросли. В связи с хроническим недофинансированием российской науки лауреат Нобелевской премии Ж. И. Алферов писал, что в советские времена на науку тратилось гораздо больше (например, в 1988 году — 3,8 % бюджета). В последние годы Алферов с недоумением отмечал: как можно допустить такое, «что на Минфин, налоговые службы и прочие финансовые органы, представляющие собой чисто чиновничий люд, тратится в полтора раза больше в проекте бюджета, чем на всю науку России. Как может случиться так, […] что в проекте бюджета записано строительство специального дома для депутатов — 1,1 миллиарда рублей, что в четыре с лишним раза превышает все капитальные вложения во всю науку России. Только этот дом дал бы возможность нам построить ряд новых лабораторий» [14] Фигуры и лица. Интервью с академиком Ж. Алферовым // Независимая газета. 2000. 19 октября. С. 11. .

Таким образом, в отношении политики финансирования отечественной науки, к сожалению, приходится констатировать, что и после вступления закона о науке в силу на протяжении многих последующих лет имели место дискриминация научных работников, ущемление их законных прав [15] Аллахвердян А. Г., Агамова Н. С. Ограничение профессиональных прав ученых как фактор «утечки умов» // Науковедение. 2001. № 1. С. 61–80; Агамова Н. С., Аллахвердян А. Г. Утечка умов из России: причины и масштабы // Российский химический журнал. 2007. Т. LI. № 3. С. 108–115; Аллахвердян А.Г, Агамова Н. С., Игнатьева О. А. «Приток умов» в Россию // Социологические исследования. 1995. № 12. С. 68–70. . Под дискриминацией здесь имеется в виду существенное ограничение не общегражданских, а сугубо профессиональных прав ученых, законодательно принятых российскими властями.

Как показали результаты демографо-статистических и социально-психологических исследований, резкое падение уровня материального обеспечения научных работников, наряду с другими неблагоприятными факторами научного труда, стимулировали в последние годы процесс так называемой «утечки умов», выражающийся в резкой активизации миграции научных работников за границу на постоянное место жительства [16] Юревич А. В., Цапенко И. П. Нужны ли России ученые? — М.: Эдиториал УРСС, 2000. С. 200; Некипелова Е. Ф. Эмиграция и профессиональная деятельность российских ученых за рубежом. — М.: ЦИСН, 1998. С. 100; Симановскиий С. На грани потери последних «мозгов» // VIP. 1997. № 1. С. 39; Куприянов А. «Туда» не зарастет народная тропа. Еще раз об «утечке мозгов» из СССР // Комсомольская правда. 1991. № 7. С. 3; Охота к перемене мест // Поиск. 1990. № 4. С. 7; Некипелова Е. Ф., Гохберг Л. М., Миндели Л. Э. Эмиграция ученых: проблемы, реальные оценки . — М.: ЦИСН, 1994. С. 47. .