Николай Колбасов - Воевали мы честно [История 31-го Отдельного Гвардейского тяжелого танкового полка прорыва. 1942-1945]

Наконец все стихло. Расчеты быстро накинули на машины чехлы, и «катюши» спешно покинули позицию. Тут же в нашем расположении начали рваться снаряды. Немцы успели засечь расположение гвардейских минометов и открыли ответный огонь. Мы укрылись в машине между скамейками-ящиками. В них хранилось запасное имущество, хоть какая-то защита от осколков. В это время открылась дверь. В машину заглянул лейтенант, командир взвода оружейников, и тут же дверь захлопнулась. Когда обстрел прекратился, и мы вышли из машины, под дверью лежал убитый лейтенант.

Еще до обстрела с переднего края вернулся командир полка. В штабном автобусе, который стоял в тридцати метрах от нашей машины, Крайзельбурд знакомился с только что прибывшим новым замполитом майором Малкиным. Один из снарядов перелетел через наш фургон и разорвался перед автобусом. Основная масса осколков пошла по ходу полета снаряда и изрешетила автобус. Находившиеся там командир и комиссар были изранены осколками. На этом же автобусе их повезли в госпиталь. Офицеры были в сознании, разговаривали. «Что, комиссар, не пришлось нам повоевать вместе?» — спросил Крайзельбурд. «Да, видно, не судьба», — ответил комиссар. Перед госпиталем умер командир, а на операционном столе скончался замполит.

После того, как автобус с ранеными отправили в госпиталь, в радиостанцию вошел начальник штаба капитан Брюквин и подал мне текст закодированной радиограммы. Я стал передавать ее в штаб БТМВ 67-й армии. В шифровке говорилось о выходе из строя командира, о наличии в строю только трех танков и запрашивались дальнейшие указания. Открылась дверь. В фургон заглянул незнакомый молодой старший лейтенант и крикнул: «Командир полка убит. Командование полком беру на себя». Дверь закрылась. Брюквин пожал плечами и сказал: «Не отвлекайся. Передавай».

Спустя некоторое время послышалась морзянка армейской станции. Я принял ответную радиограмму. В ней нам приказывали выйти из боя в тыл на переформирование. Так закончилась первая, очень неудачная для полка операция. Мы понесли огромные потери. Было выбито почти все командование. За эти бои я был награжден своей первой медалью «За боевые заслуги».

В начале февраля 1943-го нас перебросили в Усть-Ижору. Прибыл новый командир полка майор Семеркин. Замполитом утвердили капитана Смирнова.

Получили новую технику, пополнили экипажи. В эти дни Костя Сухарев вместе со своим командиром броневика, уже пожилым сержантом, ушли в город, в самоволку. Они и до этого хаживали, но на этот раз нарвались на патруль. Был суд военного трибунала. Приговор — штрафбат. Косте в штрафбате повезло. Он отделался довольно удачно, ранением. После госпиталя его направили в 12-й учебный танковый полк. Все танкисты Ленинградского фронта проходили там обучение, а те, кто был после госпиталя, переучивались. Костя неплохо рисовал и устроился художником. Мог бы в этом учебном полку всю войну просидеть, но он начал проситься на фронт и добился своего. Костю направили радистом на танк. В 1944 году при освобождении Таллина Костя Сухарев погиб.

В Усть-Ижоре полк разместился в деревянных домах. Наш дом стоял на берегу реки Ижора, около деревянного моста, ведущего в Колпино. Поселок был небольшой и похож на большую деревню. Только в центре, вокруг Дома культуры, стояли двухэтажные дома. Недели через две переехали к кирпичному заводу «Победа». Самого завода уже не было. Осталось только большое полуразрушенное здание из красного кирпича. Мы разместились в армейских палатках. В Усть-Ижоре мне присвоили звание младшего сержанта. Здесь же мы узнали о введении погон, и вскоре я уже пришивал новенькие лычки.

Под Колпино мы потеряли своего командира взвода младшего лейтенанта Золотова. Его послали встретить и привезти в часть новую технику. Золотов ехал с шофером на грузовике. Дело было ночью. Дорога разбита, видно плохо. Водитель включил фары с синими лампочками. Дежурный на КПП посчитал, что нарушена светомаскировка. Выстрелил по машине и попал в младшего лейтенанта.

Новым командиром нашего взвода назначили лейтенанта Алексея Грязнова. Родом он был из города Кохма Ивановской области. Во время финской компании входил в состав экипажа братьев Грязновых. Все братья Алексея погибли, а его наградили орденом Ленина. Не у многих в то время была такая награда. В нашем полку Грязнов служил радистом в экипаже командира полка, а теперь пошел на повышение. Небольшого роста, за что офицеры звали его «шплинтом», он был неплохим командиром и хорошим человеком.

10 февраля 1943-го капитан Брюквин приказал начальнику связи Тимофееву перегнать радиостанцию на командный пункт на окраину Колпино, в Колпинскую колонию. Полностью это место называлось «Колпинская немецкая колония», так как здесь когда-то жили немецкие колонисты.

Часов в шесть утра Тимофеев сел в кабину к Володину, и наш фургон тронулся на новое место. Это поездка сыграла большую роль в моей дальнейшей службе. Тимофеев в картах разбирался плохо, а тут еще кромешная тьма. Мы заблудились и оказались совсем в другом месте, чуть ли не в Пушкине. Не знаю, куда бы мы еще заехали, если бы у какого-то кладбища нас не накрыл артналет. Уже светало. Выскочив из фургона, мы укрылись между могилами и склепами. Наконец огонь затих. Вернулись к машине. Мусиченко стал командовать, показывая, как надо быстрее развернуться. Только успели развернуться, как вдруг Володин, видимо, решив поскорее вырваться из опасного места, дал газу и рванул вперед. Тимофеев еле успел вскочить в фургон, а Мусиченко так и остался на дороге. Володин гнал машину, сам не понимая куда. Тимофеев и шифровальщик, старший лейтенант Федулов, высунувшись из дверей, кричали шоферу, чтобы он остановился, но напрасно, шофер не слышал. Я, забравшись на стол с рацией, стучал в переднюю стенку фургона — бесполезно. Мотор ревел, машина неслась вперед. Вот уже за окошком показалась Колпинская колония. На дорогу, махая руками, выскочил ординарец начальника штаба Перевозчиков. Мы пронеслись мимо. Закончились жилые дома. Впереди раскинулось заснеженное поле. Между вырытых вдоль дороги землянок, в кюветах лежали пехотинцы, готовые к наступлению.

Впереди машины разорвался снаряд, рядом другой. Володин сразу остановил машину и заглушил мотор. Следом грохнуло еще несколько разрывов. Начсвязи Тимофеев и шифровальщик Федулов выпрыгнули из фургона и, пригнувшись, побежали к видневшимся неподалеку землянкам. Индюков и Трунов бросились за ними. Я выскочил последним. Надо было срочно выводить машину из-под обстрела. Крикнув ребятам: «Назад, на машину», подбежал к кабине. Шофер уже выскочил и тоже хотел бежать. Крикнул: «Володин, заводи! Разворачивайся!». А у него, как всегда, стартер не работает. Володин сунул мне заводную рукоятку: «Коля, крутани». Быстро вставив рукоятку, крутанул, и горячий мотор с полуоборота завелся. Я показал Володину, как развернуть машину. А немцы уже начали пристреливаться. Снаряды ложились все ближе и ближе. Наконец, мы развернулись. Я вскочил на подножку, и машина помчались обратно. Снова Колпинская дорога. Вот и Перевозчиков. Не успели загнать машину за большой двухэтажный дом, где разместился штаб полка, как загрохотали орудия, и началась артподготовка.