Николай Колбасов - Воевали мы честно [История 31-го Отдельного Гвардейского тяжелого танкового полка прорыва. 1942-1945]

Мы быстро развернули рацию и вышли на связь. Работали на штыревую антенну. Связь была устойчивая. 55-я армия начала Красноборскую наступательную операцию. Через полчаса прибежал шифровальщик Федулов, а чуть позже пришел начсвязи Тимофеев. Он сказал, что ходил к артиллеристам обменяться радиоданными. Скорее всего, Тимофеев это придумал, чтобы как-то объяснить свое отсутствие. Мы никогда с артиллеристами связь не держали. Еще через полчаса нас нашел Мусиченко. Сходу начал крыть начальника связи за то, что его одного бросили посреди дороги под обстрелом. Тимофеев выслушал, но промолчал. Главное, что все снова были вместе и целы.

После этого случая я заметил, как изменилось ко мне отношение старших товарищей и командования. Для них я был совсем мальчишкой, но теперь со мной стали разговаривать более серьезно, на равных. Возможно, именно этот эпизод в дальнейшем повлиял на назначение меня начальником радиостанции полка.

Наступление было удачным. Танки ворвались в Красный Бор. Пехота очистила поселок от противника. Большой, почти не пострадавший поселок находился около станций Поповка и Ульяновка. Они тоже были освобождены. Части двинулись на Тосно.

Командир полка Семеркин приказал командиру танковой роты, тому самому, кто под 8-й ГЭС брал на себя командование полком, преодолеть железнодорожную насыпь. Ротный ответил, что команду понял, но выполнять ее не стал. Танки маневрировали вдоль насыпи, но не переходили через нее. Несмотря на повторные команды, приказ не выполнялся. Командира роты отстранили от командования. На время его заменил начальник штаба капитан Брюквин. Приказ был выполнен. Ротного, не выполнившего приказ, отдали под суд и отправили в штрафбат.

Однажды в нашем расположении, в котором одновременно стояли танкисты, артиллеристы и минометчики, со стороны дороги, ведущей к переднему краю, послышался шум. Множество людей бежали к дороге. Мы тоже решили посмотреть, что там происходит. Оказалось, что автоматчики вели человек тридцать пленных. Кроме немцев в колонне были и воевавшие на стороне Германии бойцы испанской «Голубой дивизии». Когда группа поравнялась с нами, один из стоявших у дороги офицеров достал пистолет и, со словами «проклятые фашисты!» пошел в сторону пленных. Конвоир, преградив офицеру путь и махнув рукой в сторону переднего края, крикнул: «Ты свою храбрость там показывай!». После этого он под общий смех автоматом вытолкал офицера на обочину дороги.

В полку был радиомастер, старший сержант. В его обязанности входило проводить ремонт вышедшей из строя радиоаппаратуры. Для этого он должен был добираться до подбитых танков с поврежденными рациями, чинить или заменять пришедший в негодность блок. Дело свое он знал неплохо, но был заядлым трофейщиком. По пути обыскивал и забирал у убитых бойцов часы, портсигары и другие вещи. Однажды с задания он не вернулся. На следующий день тело радиомастера нашли автоматчики, доставлявшие танкистам пищу. Погиб старший сержант от разрыва мины. Вскоре на его место прибыл новый радиомастер — старший сержант Анатолий Мироненко.

В Красном Бору мы развернули свою 5-АК в небольшом бревенчатом домишке, больше похожем на баньку. Трунов и Индюков держали связь с танками из фургона. В один из дней пришел Володя и сказал, что в расположении полка оказались наши командиры из радиошколы — Малышев и Соколовский. Мы встретились. Выяснилось, что ребятам не сиделось спокойно в радиошколе. Под Новый год, выпив, они направились к курсанткам в женскую роту. Там их прихватило начальство. Вместо раскаяния и смирения они пошли на скандал. Был суд, и вот завтра в составе штрафбата ребятам идти в атаку. Держались они на удивление бодро, даже весело. Через несколько дней мы узнали, что Малышев был убит, а Соколовский оказался в госпитале. Осколком ему раздробило челюсть.

Однажды ночью рота старшего лейтенанта Степана Конищева оказалась в окружении. Сам ротный в это время был вызван в штаб. Командовать группой был назначен его артиллерист — старшина Яков Казак. В роте был приданный из другого полка танк Т-28. Это была старая, времен финской войны, машина с бензиновым мотором. У КВ дизеля работали на газойле. Он менее огнеопасен, чем бензин. Ночью в густом лесу немцы окружили танки и стали сжимать кольцо. Я как раз в это время дежурил на станции и держал связь. Обычно ночью танкисты отдыхают. Собирались отдохнуть и мы, дежуря у включенной радиостанции. Но в эту ночь отдохнуть не пришлось. Когда танкисты доложили обстановку, я сразу вызвал начальника штаба. Брюквин по рации стал подбадривать танкистов, велел маневрировать, отстреливаться. А какой маневр в лесу ночью? С Т-28 передали, что под них закладывают взрывчатку. Через некоторое время Казак доложил, что Т-28 горит. Потом обстановка разрядилась. Остальным танкам удалось отбиться. На радиостанцию пришел замполит Смирнов. Попросил микрофон и стал воодушевлять танкистов. На его слова: «Держитесь! Вы представлены к правительственным наградам» Казак ответил: «На кой… нам Ваши награды! Лучше бы жратву и боеприпасы прислали!». Замполит стал заверять, что все это автоматчики уже понесли. Питание танкистам на передний край доставляли по ночам бойцы из взвода автоматчиков. Они вешали на спину термосы с пищей, брали хлеб, спирт и все это несли к танкам. Работа была нелегкая и опасная. Несмотря на то, что обычно по ночам бои затихали, доставалось ребятам здорово.

На другой день танки Казака вернулись в расположение части. Казак получил орден Боевого Красного Знамени и ему присвоили звание младшего лейтенанта. Другие участники боя тоже были отмечены наградами.

Прошло время. Мы уже были на отдыхе, когда в полк принесли газету Ленфронта «На страже Родины». Всю первую страницу занимала статья «Подвиг танкистов». В ней подробно описывался весь бой, и в конце говорилось: «Когда замполит Смирнов сказал по радио: „Вы представлены к правительственным наградам“, — старшина Казак ответил: „Служим Советскому Союзу!“». Целый день в полку все ходили с этими газетами и от души хохотали.

Весенняя распутица сильно затрудняла боевые действия. Порой машины уходили с раскисших дорог и двигались по еще занесенным снегом полям. На полях, под талым настом были пруды. Три наших танка вместе с экипажами утонули в таких прудах, провалившись под лед.

Бои под Красным Бором продолжались еще долго, но безрезультатно. Фактор внезапности исчерпал себя, а сил для развития успеха не хватало. Дороги совсем развезло. Танкам все тяжелее было маневрировать. В один из дней меня послали с пакетом в штаб армии, находившийся в Усть-Ижоре. Я пробирался по разбухшей дороге, как вдруг вверху послышались пулеметные очереди. Взглянув на небо, увидел «мессершмитт», атакующий наш транспортный самолет. Сбив транспортник, немецкий истребитель сделал круг и обнаружил эскадрилью штурмовиков, возвращавшихся с задания. Ил шли, низко прижимаясь к земле, стараясь незаметно проскочить к аэродрому. «Мессер» зашел сзади, пристроился к крайнему штурмовику и начал его обстреливать. Было видно, как от хвоста машины полетели щепки. Ил задымился и врезался в землю. Остальные штурмовики смогли уйти. Немец сделал еще круг и встретился с истребителем И-16. Короткий бой, и «ишачок» упал. За несколько минут немец сбил три наших самолета, развернулся и спокойно улетел. Шел март 1943 года. Немецкая авиация еще господствовала в воздухе.