Владимир Владимиров - Призраки измены. Русские спецслужбы на Балтике в воспоминаниях подполковника В. В. Владимирова, 1910–1917 гг.

21. Старший лесничий статский советник фон Варденбург, проживающий в Аренсбурге. Протоколы за №№ 1 и 6.

22. Барон фон Гильденштуббе, арендатор имения Керельгоф. Протокол за № 2.

23. Барон Зенгбуш Готшальк, владелец имения Каррисгоф. Протоколы за №№ 2 и 7.

24. Пастор Вальтер [149], проживающий в Ямасском пасторате. Протоколы №№ 2 и 15.

25. Весберг, смотритель конной станции Кувайст. Протокол за № 15.

Об остальных лицах даны менее значительные указания, изложенные в протоколах.

По некоторым из числа поименованных случаев, как и было указано выше, производились расследования, большей частью не приведшие к положительным результатам, что можно отчасти отнести перегруженностью полиции разбором всяких жалоб, крестьян на помещиков и обратно, и неопытностью в разборе дел, касающихся сигнализации и вообще военного шпионажа. Некоторые случаи при расследовании подтверждались, особенно те, дознания по коим производились военными властями, но они не получили дальнейшего движения по различным причинам, разбор коих не входит в цели настоящего отчета.

Принятие тех или других мер к прекращению возможности в будущем сообщении о движении судов и войск посредством сигнализации неприятелю, а также и предотвращение возможности оказания ему содействия при десанте является настоятельно необходимым.

Отдельного корпуса жандармов ротмистр Владимиров

РГВИА. Ф. 2031. Оп. 4. Д. 24. Л. 3–8.

9. Показания генерал-майора К.А. Панферова. 23 июня 1915 г.

Протокол № 1

1915 года июня 23 дня, в гор. Аренсбурге , я Отдельного корпуса жандармов ротмистр Владимиров в порядке ст. 23 о местностях, объявленных на военном положении, допрашивал нижепоименованного, который показал:

Зовут меня Константин Александрович Панферов . От роду имею 54 лет; православного вероисповедания. Звание мое флота генерал-майор.

Проживаю в г. Аренсбурге, на острове Эзеле.

На предложенные мне вопросы отвечаю:

1) Об отношениях между местною администрацией и военными властями, помещиками и крестьянами, бывших до войны не знаю, т. к. приехал на о. Эзель в 1915 г.

2) Прибыл на о. Эзель почти одновременно с войсками, которые население встречало очень восторженно, видя в них не только защиту от неприятеля, но и от власти помещиков. Отношения между помещиками и населением никогда не были искренно хорошими, в чем конечно виноваты главным образом помещики. 1905 и 1906 годы только усилили нелюбовь крестьян к помещикам и в некоторых случаях довели до ненависти. Большинство крестьян эстонцев невежественны [150] и если не ненавидят, то очень не любят помещиков-баронов и подозревают их в измене; часто сводя с ними старые счеты делают на них доносы, в большинство случае при расследовании ничем не подтверждающиеся.

3) Сигнализация главным образом наблюдалась по северному открытому с моря берегу о-ва Эзель от Тагелах бухты до поста Соэло. Производилась она по словам ее видевших из густых лесов, лежащих на этом берегу. За все время виновных обнаружить не удалось, несмотря на все принимаемые меры. Все дознания о сигнальных огнях находятся в штабе Морск. кр-ти имп Петра Великого [151] . Сигналы замечались раза два три в месяц нижними чинами постов пограничной стражи и конной сотни, стоящих в этих местах. В производстве сигналов подозревается бывший казенный лесник Пийк, который сначала по моей просьбе был уволен со службы, а в настоящее время арестован мною в Аренсбурге. Дознание о бывшем леснике Пийке мною представлено коменданту Мор. кр. и. Петра Великого, с просьбою об удалении Пийка с острова. Одновременно просил и об удалении с острова и замене другим лесничего г. Аренсбурга ст. сов. фон Варденбург, который позволил себе после увольнения Пийка со службы по подозрению в сигнализации, позволил себе продолжить с ним частные сношения и давать ему разные поручения.

4) Все рассказы и слухи о спуске и полетах над о-м Эзель неприятельских аэропланов и дирижаблей ничем не подтверждаются. При полетах неприятельских гидропланов наблюдательные посты своевременно доносят о их полетах, как это было после занятия Либавы два раза. Если бы хотя один аэроплан спустился на остров, то население сейчас же его арестовало, т. к. знают о награде, которую они за это получат. Если бы неприятельские аэропланы действительно летали над Эзелем, то прежде всего разгромили бы ангары на нашей авиационной станции и постарались бы уничтожить наши летательные аппараты. Слухи о таких аэропланах часто делаются работающими у помещиков с целью мести, как это было обнаружено жандармским ротмистром Кутыревым [152]. У меня есть основание предполагать, что 23 января около 9½ ч. вечера над Эзелем и Мооном пролетал неприятельский дирижабль, т. к. в течение получаса мне было доложено из 4-х мест о том, что видят свет, падающий сверху, похожий на свет прожектора, причем часовой на посту Оррисар кроме света слышал шум как от полета стада уток, похожий на шум пропеллера, почему обстрелял предполагаемое место полета. Об этом случае доносил коменданту Мор. кр. имп. Петра Великого. В январе и феврале ночью замечены были летающие светящиеся баллоны, вероятно пускаемые неприятелем. Такие баллоны, только не светящиеся, пускает и наша метеорологическая станция под Петербургом для определения воздушных течений. Один из таких баллонов до моего приезда был доставлен на нашу авиационную станцию, а оттуда увезен в Ревель.

5) Умышленной почти проводов, дорог и т. д. не было, как не было и отказа в квартирах.

6) Некоторые предположения о существовании малых радиостанций на острове существенны; по моему рапорту было передано в руки хороших специалистов по радиотелеграфии и в дальнейшем велось секретно помимо меня. Насколько знаю, существование малых неприятельских радиостанций на острове не подтверждается.

7) Думаю, что среди местных помещиков-баронов есть лица, сочувствующие Германии, но, конечно, в настоящее время все они ведут себя по отношению к нам с самою большою предупредительностью и большой осторожностью. Лично я ни с одним из них не знаком. Эстонское население безусловно предано России, исключение составляют только онемечившиеся эстонцы вроде Пийка, о котором писал выше.

8) Большинство старых морских офицеров знают отставного капитана I ранга Шмидта, во флоте он был известен под прозвищем брат Шмидт. Человек он очень нерешительный, советуется со всеми, любит выпить и довольно ограниченный, но очень добродушный, и в заграничной плавании это добродушие постоянно эксплуатировалось его товарищами, ставившими его за себя на службу при схождении на берег. Считаю Шмидта совершенно неспособным на какие-либо действия, подобные тем, в которых его обвиняют. Совершенно уверен, что если и были огни в мызе Кезель, то делались они кем-либо нарочно, чтобы выселить из его имения. Отчасти это и подтверждается дознанием, которое я представил коменданту Мор. кр. и. П.В. Уверяю, что мое мнение о Шмидте разделяют хорошо знающие его лица, как например бывший Наместник Востока генерал-адъютант Алексеев [153] , морской министр генерал-адъютант Григорович, помощник морского министра и н-к Генерального Мор. штаба вице-адмирал Русин, которые живали со Шмидтом за границею. Из числа лиц, хорошо знающих Шмидта, могу показать на вице-ад Герасимова [154] , думаю, что такого же мнения о Шмидте будет и начальник Главного Морского штаба вице-адмирал Стеценко [155]. Мнение мое может быть легко проверено в частном разговоре с этими глубокоуважаемыми лицами.