Олег Дорман - Я медленно открыла эту дверь

Алиса: …работающая очень много – мы ее редко видели.

Саша: Она занималась нашим образованием. Она водила нас в музеи. Она читала нам хорошие стихи. Она занималась нашими манерами. Пыталась ввести нас в какие-то рамки своих представлений о том, какой должна быть девочка. Кое-чему я научилась. Прилежности. Не перебивать. Держать спину ровно. Вести себя правильно за столом. И никогда не давать собеседнику понять, что он глуп.

(Все смеются.)

Выслушать с абсолютно серьезным лицом. Даже можно дать понять человеку, что он гениален во всех своих проявлениях, но просто больше никогда с ним не общаться. Вот это бабушка. А потом однажды она купила дачу и летом увезла нас туда. И вот тогда нам открылась бабушка как бабушка.

Алиса: Хорошее лето, да. Это была деревня Княжево под Волоколамском.

Саша: Маленький черный домик. С русской печью.

Алиса: Сырой. Некрасивый, неказистый.

Саша: Заваленный на бок. Старые сараи на участке. Соседи алкаши.

Алиса: В общем, вся русская романтика.

Саша: До ближайшего водоема пять километров пешком. И мы ходили. С бабушкой. Интересно, что раньше, в детстве, мы тоже отдыхали с ней – в Доме творчества «Болшево». Мы ходили на лыжах, мы были вместе, но не было того тепла, которое вдруг случилось, когда бабушка купила дом в деревне. Причем купила, как я понимаю, для нас. Чтобы можно было туда с нами ездить.

Алиса: Мы безнадежно городские были девочки.

Саша: Мне было лет десять-одиннадцать. Бабушка тогда свозила меня в Питер, лично меня, а потом вдруг появился этот дом, и каждое лето она ездила туда с нами – недели на две, на три, да?

Галя: Ну, как вырывалась.

Саша: Как только вырывалась, посвящала всё это время нам. Причем без Вовочки – только нам с Алисой.

Алиса: Бывало, что он приезжал.

Саша: Только один год мы там были вчетвером. Вообще, тут скрывать нечего: Вовочке всегда было больше внимания. На него были все бабушкины надежды, она любила с ним беседовать – а мы для неё были так, бантики, девчонки-пустышки.

Алиса: Мы это чувствовали, но…

Саша: Добиться ее внимания, добиться ее одобрения, добиться ее любви было вполне определенной целью нашего детства.

Алиса: Нереальной.

Саша: В нашем представлении она была человеком очень строгим и требовательным. Начальница. Приезжая к нам в Камергерский переулок, серьезно спрашивала «а что вы сделали?», «а почему так, почему не этак?» А в деревне всё переменилось. Она стала мягкая. Она переоделась, расслабилась, вокруг не было никого, перед кем ей надо отчитываться, не было телефона, который в Москве всё время звонил, не было даже ни одного сценария с собой. Она вдруг такая сделалась… обнаженная.

Алиса: И книжки эти, помнишь?

Саша: Она читала нам каждый вечер. Как она тогда влюбила меня в чтение! Как она читала, как умела погружать в мир, о котором читает! У меня до сих пор в памяти: сырая кровать, за стеной скребется какой-то древесный жук, а тебе всё это счастье: бабушка читает. «Маленький лорд Фаунтлерой», «Маленькая принцесса».

Алиса: Я, к сожалению, названий не помню. Я помню ощущения.

Саша: Мы каждый день ждали вечера – чтобы бабушка читала. А еще каждый вечер садились у камина – ну, не камина, у русской печи, – и она просила, чтобы мы придумывали истории.

Алиса: Например, страшилки. Но мы их никогда не заканчивали.

Саша: А главное, что бабушка дала нам в те теплые лета, была свобода. Она была первым человеком, который дал нам свободу. Несмотря на всю свою строгость, правила, воспитание, она отпускала нас на все четыре стороны. Только требовала, чтобы вовремя пришли на обед и на ужин. Ее не интересовало, где мы, что делаем, что творим. Неважно – это ваше дело. Мы сами за себя отвечали. Но стоило опоздать на пять минут…

Алиса: О, это было очень страшно.

Саша: Бабушкино лицо…

Алиса: Она не ругалась.

Галя: Она каменела.

Саша: Она начинала молчать, и это было так страшно!

Алиса: Это очень страшно было.

Саша: Пот по спине, руки дрожат, и ты не знаешь, как подойти, как извиниться. Однажды мы с Алисой наворовали кабачков на соседской грядке.

Алиса: Вкусные были!

Саша: И притащили бабушке эти кабачки. Огромные.

Алиса: Были большие картофельные поля, а на самом их краю люди почему-то кабачки сажали. И мы наворовали полные подолы этих кабачков и притащили бабушке: «нам подарили!» Она нам их с радостью нажарила, а потом какая-то тетка ходила по дворам и кричала: «Кто своровал мои кабачки?»

Саша: И мы очень боялись, что бабушка услышит. Тогда нам конец.

На эту дачу мы ездили и с другими бабушкой и дедушкой, папиными. Это был впечатляющий контраст. Тотального контроля с ними и абсолютной свободы с ней. Мы до сих пор с Алисой вспоминаем.

Алиса: А как она разбиралась с алкашами, которые к нам приходили!

Саша: Один раз пришли дверь нам продавать. И бабушка купила эту дверь!

Алиса: За бутылку водки.

Саша: Она ехала туда всегда с ящиком водки.

Алиса: Она знала, что там в ходу.

Саша: Вёз нас на машине ее друг Ленчик. Мы ехали с вещами и звенящим ящиком водки. И всё, что происходило на даче – выкорчевывание старых сараев, достройка большой веранды, ремонт забора, – всё это исправно делалось за бутылку. Вся деревня работала на бабушку. У нее были договоренности там, тут, магазин сообщал нам, когда привезли свежее молоко, здесь хранили наши вещи, пока нас нет, там следили за картошкой, которую мы не сажали, но часть поля считалась нашей. Вся деревня по ее правилам существовала.

Алиса: Она умела.

Саша: А когда мы приезжали, все знали, что она приехала, и начиналось паломничество. Но не ради попрошайничества – ради работы. Это ее талант: к ней шли просить дела. Обычно же алкаши приходят и просят «дай», «ну, пожалей», «ну, помоги». А тут – дай работу.

Алиса: «Тебе надо чего сделать?»

Саша: Они знали: если попросить работу, она ее даст. Как волшебница в моём любимом мультфильме Миядзаки – никогда не отказывала.

Алиса: Всегда давала людям работу. Шанс давала.

Саша: И это была для меня тоже какая-то неведомая прежде бабушкина сторона. Потому что я и на Курсах бабушку наблюдала. Однажды там происходила какая-то встреча очень крутых киношников, и я несколько дней подряд помогала с чаем, кофе, бутербродами, была на побегушках. Но никто не должен был знать, что я внучка. Только по имени-отчеству, близко не подходить, лично не обращаться. На расстоянии вытянутой руки. Бабушка, которая была там, – это одна бабушка. Бабушка, которая приезжала к нам в Камергерский, – другая. А вот бабушка на даче – это самое теплое воспоминание. Она максимально близко нас к себе подпустила. Разрешила нам, помнишь, выстроить домик на чердаке. Очень многое нам позволяла – только там. У меня ощущение, что там она была как будто на необитаемом острове.