Владимир Макеев - В море Травкин

Под ногами скрипело битое стекло, пересыпалась мелкая пробка. Некоторые приборы оказались развороченными, часть инструмента сорванной с места. Все труднее дышалось людям, воздух стал прямо-таки плотным из-за углекислоты. Заместитель по политической части Цейшер и секретарь комсомольской организации Иванов прошли по отсекам, подбодрили товарищей, заверили, что командование принимает все меры, чтобы обмануть врага и спасти корабль.

Примерно через час Васильев доложил, что шумы большинства окружавших лодку кораблей не прослушиваются. За ней следуют лишь два катера-охотника. «От двух, конечно, удрать легче, чем от стаи, — думал Травкин. — Давайте попробуем, кто кого обманет». Он повел корабль вправо, застопорил ход, повел влево. Если посмотреть прокладку на карте, то это не путь корабля, а балансирование эквилибриста на раскачивающейся проволоке. Впрочем, примерно таким и было положение лодки, и баланс пока складывался не в пользу нашего экипажа.

Когда человек не движется, лежит, он потребляет меньше кислорода. Для его экономии Травкин приказал всем свободным от вахты лечь и не двигаться. Все равно тяжело, часто дышали люди. Отсеки не вентилировались сорок пятый час. Один затрясся, как в лихорадке, другой начал заговариваться, кто-то лежал в полуобморочном состоянии. Но те, кто нес вахту, крепились, изо всех сил старались держаться.

Когда командир «щуки» пошел по отсекам, он увидел, чего это стоило дежурным и вахтенным. Во втором отсеке командир отделения трюмных Михаил Макаров двинулся навстречу капитану 3-го ранга, чтобы отдать рапорт, но упал, тут же поднялся и доложил, что в отсеке полный порядок. У воздуходувки, несколько раз покрутив головой, чтобы согнать сонливость, навстречу с трудом поднялся командир отделения рулевых Ивличев. Тут у самого Травкина слиплись глаза, и он пошатнулся. Сопровождавший командира Ильин поддержал его и заметил:

— Идите поспите. Вы же трое суток на ногах. Свалитесь. Обстановка спокойная, лодка на грунте, особых дел нет.

В походе в надводном положении Травкин все время находился на мостике. «Начальник должен брать большую ношу, чем его подчиненные», — считал он. В данном случае особых дел действительно не было.

На флоте говорят: «Если хочешь спать в уюте, спи всегда в чужой каюте». И хотя Травкин спал в «чужой каюте»: примостившись рядом с дизелем в пятом отсеке, всем известно было его место отдыха. Туда и отправился вахтенный офицер Магрилов, чтобы доложить, что в 15 часов 35 минут (это было 21-го мая) акустик услышал шумы винтов многих кораблей.

Травкин едва смог поднять голову от подушки. Но вдруг дремоту как рукой сняло. Раздался сигнал аварийной тревоги, погас свет. Без приказания командира лодка вдруг стала всплывать. Иван Васильевич бросился в центральный отсек, но попасть туда не смог. Стальная дверь, ведущая в четвертый отсек, оказалась наглухо закрытой. Травкин и Магрилов колотили кулаками в дверь и переборку. Но это оказалось тщетным. Никто им не открывал. Через смотровой глазок в двери было видно, что в центральный пост из рубочного люка падает яркий свет.

Стучали и из другого отсека, который также оказался изолированным. Иван Васильевич не отрывал глаз от отверстия в переборке. Наконец, он увидел, что из радиорубки выскочили Мироненко и Алексеев. Они открыли люки в отсеки.

В центральный пост прибежали Цейшер и Ильин. Травкин приказал им готовить корабль к срочному погружению, а сам по скоб-трапу вскарабкался на мостик. Увиденная картина заставила его содрогнуться. Вокруг лодки на различном удалении от нее стояли вражеские корабли и наводили жерла пушек на «щуку». Но это было еще не все.

На носу старшина трюмных Галкин размахивал белой тряпкой.

— Не могу больше, — кричал он. — Все равно погибнем.

«Значит, Галкин закрыл двери из центрального отсека в носовую и кормовую части корабля и, поскольку он хорошо знает лодку, всплыл, чтобы сдаться врагу, — понял Травкин. — Но он забыл о радиорубке. Там услышали громкий стук и открыли двери переборок. Галкин — предатель. Моряки говорили, что смерть лучше, чем позорный плен, а этот тип посчитал иначе… Теперь все встало на свои места. Но что же делать?»

Иван Васильевич решил не спешить со срочным погружением. Пусть пока проветривается лодка, подышат, придут в себя люди. Иван Васильевич, выигрывая драгоценные минуты, крикнул на ближайший корабль:

— Эй, на катере! Кто говорит по-русски?

Никто не ответил. Но на корабле стали спускать в воду шлюпку. Было видно, что готовится команда гребцов, подходят матросы с оружием, собираясь принимать капитуляцию советской субмарины. Но вот лодка немного провентилировалась, отдышались люди. Из центрального отсека доложили о готовности к погружению. Травкин быстро вскочил в рубку и захлопнул за собой люк. Лодка стремительно ушла под воду, лишь Галкин остался барахтаться на поверхности.

Командир «щуки» сразу повел ее под немецкий катер, находившийся ближе всех. Он воспользовался тем, что корабли противника стояли и с места, не имя хода, не могли бомбить лодку. В этом случае взрывы глубинных бомб угрожали и им самим. Пока на кораблях заработали машины, пока преследователи подготовили оружие, лодка отошла и легла на грунт.

Корабли метались в районе погружения «Щ-303». Взрывы были столь близкими, что от сильных гидравлических ударов по кораблю валились с ног люди, лопались плафоны лампочек. Электрик Савельев включил аварийное освещение. К счастью, серьезных повреждений не было. Но подводники пока не могли увести свой корабль куда-то подальше. Им оставалось только ждать, насколько благосклонной на этот раз окажется фортуна…

Лодка на грунте. Запасы электроэнергии на исходе. Вражеские корабли бомбят уже в стороне. Значит, противник потерял лодку. Травкин стал обходить корабль, чтобы побыть с людьми, убедиться самому, какой вред нанесла бомбежка. Во втором отсеке услышал всхлипывания. Плакал матрос Гусев — трюмный из отделения Галкина.

— Что, Гусев?

— Обидно, товарищ командир. Его же русская мать родила. Он же с нами вместе русские песни пел!

— В семье не без урода, но, конечно, обидно, что не разглядели такого мерзавца.

Подошли другие моряки, послышались их реплики:

— Может, утонул?

— А поднимут — придут наши в Германию, накажут. (Так оно и было. Когда наши войска вступили на немецкую землю, Галкин попал в руки нашего правосудия и получил по заслугам).

— Иногда считают, что человека только в разведке по-настоящему можно узнать. Мы были поставлены в такое положение, что каждый виделся, как на ладони. Не нашлось у гада сообщников. Во всем экипаже, я уверен, каждый в любой момент готов выполнить боевую задачу.