Владимир Макеев - В море Травкин

— Вот здесь была потоплена советская лодка «Щ-303» днем двадцать первого мая, после того, как она всплыла. А для преследования и уничтожения других лодок были организованы специальные отряды.

Значит, противник считал, что в мае вторую линию сетевого заграждения пытались прорвать несколько лодок и их удалось уничтожить. В действительности в этом районе действовала тогда одна лодка — «щука» Травкина. Сколько раз объявляли, что она потоплена, а она продолжала сражаться. Цейшер как-то заметил:

— Надо же, настоящие большевики и с того света возвращаются!

Если бы всегда было так…

В 1943-м пять балтийских лодок прорывались в открытое море. Почти одновременно с «Щ-303» вышла с Лавенсари «Щ-408» капитан-лейтенанта Павла Семеновича Кузьмина. Трое суток корабль маневрировал в районе маяка Вайндло, пытался всплыть, чтобы произвести зарядку батареи. Ночью 22 мая в штаб флота с лодки пришло сообщение: «Противник непрерывно бомбит, не дает возможности всплыть для зарядки. Прошу оказать помощь авиацией». Наши штурмовики утопили один сторожевик и несколько кораблей повредили. Но самолеты не могли находиться в районе непрерывно. На четвертые сутки, чтобы не задохнуться, не погибнуть бесцельно на глубине, командир приказал всплыть и принять артиллерийский бой с десятком вражеских сторожевых катеров. Один катер удалось потопить, двум нанести повреждения. Получила пробоины и «щука». В прочный корпус поступала вода. Подняв на флагштоке словосочетание: «Веду бой, но не сдаюсь», лодка вместе с экипажем ушла под воду.

Никто не знает времени и места гибели «Щ-406» Героя Советского Союза Евгения Яковлевича Осипова. Из всех не вернувшихся с моря командиров он был Травкину ближе всех. Помнилось, как любила его команда, старалась не подвести ни в чем. Рассказывали, что на его лодке в 1942 году один из краснофлотцев из-за обстрела не смог прибыть на корабль к его выходу. Он успел прибежать на мост лейтенанта Шмидта, когда лодка проходила под ним, прыгнул с высокого моста на рубку. Он рисковал, но успел на выходивший в море корабль. Осипова спросили: был ли такой случай? Он улыбнулся. Теперь спросить об этом было не у кого…

Вечером 9 июня «Щ-303» покинула Лавенсари. Теперь на душе у Травкина было спокойно. Впереди шли пять базовых тральщиков, очищавших фарватер от мин. В охранении — боевые катера. Погода благоприятствовала плаванию. На море стоял штиль, по небу плыли редкие облака.

Этим и решил воспользоваться враг. Ночью 10 июня с кораблей увидели «Хейнкель-111» — немецкий разведчик. Его обстреляли, но он ушел вперед и сбросил прямо по курсу конвоя четыре шашки, испускавшие заметный издали белый дым. Травкин подумал, что дается ориентир для вражеских самолетов и кораблей. Так и случилось. В районе острова Сескар на эскорт бросились вражеские торпедные катера. Морской охотник, на котором находился командир дивизиона капитан 3-го ранга И. А. Бачанов, повернул навстречу противнику и открыл огонь. Пришлось фашистам выпустить торпеды с большого расстояния. В светлой белой ночи были видны следы торпед, и Бачанов направил корабль наперерез им, чтобы корпусом охотника прикрыть лодку. Заметив, что Травкин увидел торпеды и отвернул, Бачанов снова изменил курс и ушел от смертоносного пенящегося следа.

Во втором часу ночи из темной части горизонта вынырнули два «юнкерса». Они атаковали головные тральщики. Травкин видел, как на пути самолетов встала завеса огня зенитных орудий. Один бомбардировщик напоролся на огненный кинжал, взорвался и развалился в воздухе. Вместе со всеми на кораблях командир «щуки» закричал громкое «ура!».

Через десять минут, Травкин отметил это по часам, из-за облаков вынырнула тройка «юнкерсов». Два бомбардировщика не отважились идти сквозь завесу зенитного огня, отвернули. Третий сбросил бомбы и ушел со снижением к вражескому берегу: видимо, он был поврежден. Но его бомбы сделали злое дело. Тральщик приподнялся над водой — под его днищем взорвалась авиабомба.

Ивана Васильевича, внимательно следившего за боем, беспокоил взрыв на тральщике. На нем находился его друг Опарин, с которым только что говорили на Лавенсари. А в это время Опарин возглавлял борьбу за живучесть корабля. Особая опасность исходила от артпогреба, где загорелись ящики с боеприпасом. Огонь удалось сбить. Одновременно корабль вместе с другими вел бой с новой группой вражеских самолетов.

Прилетели наши истребители и отогнали фашистских коршунов. Опарин и его товарищи еще три часа боролись и вышли из этой схватки победителями. У Шепелевского маяка по конвою ударила вражеская артиллерия. Кронштадтские форты открыли огонь для ее подавления, а катера прикрыли лодку дымами.

В Кронштадте тепло встретили героев «Щ-303». Травкин доложил о результатах разведки и высказал мнение: подводным лодкам через заграждения не прорваться. К сожалению, с его мнением не сразу посчитались. Уже в августе для прорыва в открытое море были посланы «С-9» (командир капитан 3-го ранга А. И. Мыльников) и «С-12» (командир капитан 3-го ранга А. А. Бащенко). Обе лодки вместе с их экипажами погибли.

Нарком Военно-Морского флота запретил посылать балтийские лодки для прорыва. Тяжесть борьбы на коммуникациях в сорок третьем приняла на себя флотская авиация.

На бригаде говорили: «Травкин в рубашке родился». Но дело, думается, не только в везении. Лодка избежала гибели, в первую очередь, благодаря хорошей подготовке к походу, мастерству командира и мужеству экипажа.

В январе 1944 года воздух в Ленинграде, как выразился однажды Травкин, пах наступлением. Возможно, так казалось не всем, а тем, кто в какой-то мере был осведомлен о происходящей подготовке. Бывая в конце 1943-го в штабе флота, участвуя в совещаниях, Иван Васильевич знал, что его товарищи с надводных кораблей перевозят войска на Ораниенбаумский плацдарм. А когда стало известно, что туда выехал командующий флотом, понял: вот-вот должно начаться долгожданное.

Утром 14 января медленно поднялись вверх жерла орудий на крупных кораблях и фортах и застыли, готовые к бою. Словно неведомый исполин натянул гигантский лук, гибкая шестидесятикилометровая дуга которого проходила по Ораниенбаумскому плацдарму от Старого Петергофа до Лебяжья и тетива — по Кронштадту и его могучим фортам.

В 9 часов 35 минут к вражеским позициям понеслись огненные стрелы с белесыми газовыми хвостами — реактивные снаряды. Над немецкими укреплениями взметнулись клубы черного дыма, заполыхали ослепительные вспышки, застонала промерзшая земля. Еще не успели рассеяться газовые клубы у реактивных установок, как раскатисто, басовито заговорила артиллерия кораблей и фортов. Залпы орудий сотрясали морозный воздух над Кронштадтом и докатились до Ленинграда.