Владимир Макеев - В море Травкин

Травкин понял, что наступление началось под Ораниенбаумом, где пошла вперед при поддержке флотской артиллерии и авиации 2-я Ударная армия И. И. Федюнинского. На другой день, 15 января, после почти двухчасовой артиллерийской подготовки, прижимаясь к огневому валу — частым разрывам снарядов, двинулись на Пулковские высоты части 42-й армии командарма И. И. Масленникова.

Больше двух лет немецко-фашистские войска создавали укрепления под Ленинградом. Сеть траншей прикрывалась широкими минными полями, противотанковыми рвами и надолбами. Десяток, а то и полтора дотов и дзотов защищали каждый километр фронта. «Неприступным северным валом», «стальным кольцом» называли свою оборону гитлеровцы. И все это «неприступное», «стальное», «долговременное» было сокрушено нашими воинами фактически за два-три дня. На пятый день наступления юго-восточнее Ропши соединились войска 2-й и 42-й армий, образовав единый фронт наступления.

27 января 1944 года Ленинград торжественно праздновал победу. На набережную Невы, у которой стояла «Щ-303», вышли десятки тысяч ленинградцев. Люди поздравляли друг друга, улыбались, плакали от радости, весело переговаривались. Репродукторы передали приказ войскам Ленинградского фронта о разгроме гитлеровцев у стен города Ленина: «Мужественные и стойкие ленинградцы! Вместе с войсками Ленинградского фронта вы отстояли наш родной город. Своим героическим трудом и стальной выдержкой, преодолевая все трудности и мучения блокады, вы ковали оружие победы над врагом, отдавая для дела победы все свои силы…»

На корабле И. В. Травкина все высыпали на палубу, слушали приказ, смотрели и запоминали.

В двадцать часов яркий луч прожектора пересек Неву и осветил шпиль Петропавловской крепости. После многомесячного затемнения город залился, казалось, безбрежным светом. Лучи прожекторов чуть сбоку от «щуки» образовали гигантский светящийся шатер. В небо взметнулось разноцветье ракет. Стреляли из ракетниц. Радостные ленинградцы кричали «ура!» Кричали «ура» и все моряки. Голос Травкина тонул среди других. После светового фейерверка ударили орудия салюта. Иван Васильевич считал выстрелы, хотя знал, что их будет двадцать, как определено приказом фронта. Волнуясь, как и каждый ленинградец, он наблюдал картину народного торжества. Когда оно закончилось, Иван Васильевич собрал моряков.

— Мы были среди тех, кто завоевывал победу, — сказал он боевым друзьям. — Будем гордиться этим и сделаем все для полного разгрома врага.

В результате успешного наступления войск Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом с 14 по 30 января противник был отброшен на 60–100 километров. Продолжая наступление, наши войска вышли на старую Государственную границу…

Вызов в штаб бригады для командира подводной лодки — дело в общем-то обычное. Необычным оказалось то, что сказал новый командир соединения капитан 1-го ранга С. Б. Верховский. Небольшого роста, полный, но очень подвижный, он легко поднялся навстречу Ивану Васильевичу и начал разговор без предисловия, с главного:

— Вы назначены на новую большую лодку.

Комбриг ждал, что Травкин обрадуется повышению, но он угрюмо молчал. В его сознании не укладывалось только что услышанное. Всей душой он любил свой корабль, послушную, верную, столько раз вызволявшую из грозных бед старушку лодку, которой был обязан жизнью. Для моряка корабль — дом родной, и в этом доме прожито восемь лет, почти три из них — годы войны. Уйти с корабля — что уйти из дома. Но корабль это не только его надежный корпус и отлаженные механизмы, точные приборы и грозное оружие, главное — его люди. С ними рисковал и побеждал, делил радость и горе, им верил, как себе, сроднился с ними. Голодные, измученные непосильным трудом, моряки готовы были отдать его семье последний кусок хлеба, что был тогда на вес, нет, даже дороже золота.

Все это Иван Васильевич и высказал Верховскому. В сердце еще теплилась надежда, что можно что-то изменить, поправить, и он добавил:

— Прошу оставить меня на «Щ-303» до конца войны.

— Приказ уже подписан. Вам пять суток, чтобы сдать лодку другому командиру.

После этих слов надежда на то, что удастся «уломать» комбрига ушла безвозвратно, как скрывается за кормой корабля любимый город.

— Кому прикажете передать «Щ-303»?

— Капитан-лейтенанту Игнатьеву Евгению Александровичу. За лодку можете быть спокойны. Моряк он опытный. И вам давно пора на повышение. О сдаче дел доложите. Примете новый корабль — «К-52».

За хлопотами быстро пролетела пятидневка. Новый командир «Щ-303» подписал приказ по кораблю о вступлении в должность. Травкину предстояло самое трудное: проститься с экипажем. «Щука» стояла у пирса, вмерзшая в лед. На корабле построился экипаж. Иван Васильевич сказал то, о чем думал в кабинете комбрига — и о корабле, и о его людях. У многих, кто не дрогнул ни в одном бою, не пролил ни слезинки, когда смотрел в лицо смерти, повлажнели глаза. И сам командир, человек в общем-то не сентиментальный, на минуту-другую отвел взгляд в сторону. К каждому подошел, пожал руку. Не сладкая была служба, а расставаться еще горше.

— Уверен, что вы добьетесь новых побед в борьбе с ненавистным врагом, — сказал Травкин. — До свиданья, родной корабль!

Помогать экипажу «Щ-303» добиваться этих побед пришлось самому Травкину. В декабре 1944 года ему было приказано обеспечить переход «щуки» из Кронштадта в финский порт Турку для действий в незамерзающей части Балтийского моря и проверить подготовленность корабля и его командира к боям.

Нелегким оказалось это поручение штаба бригады. И не потому, что надо было вести лодку через толстый лед по пробитому ледоколом незнакомому фарватеру, а по причинам и морального плана. Радовала встреча с сослуживцами, с кем столько пережил, одержал блистательные победы. Но никаких скидок на прежнее делать было нельзя, как и допустить чрезмерную требовательность к новому командиру корабля: ведь всегда кажется, что при тебе было «море ровнее и луна круглее».

Как только Иван Васильевич оказался на лодке, его окружили бывшие сослуживцы. Словно из рога изобилия посыпались вопросы:

— Как служится?

— Нормально.

— Как ваша семья?

— Все в порядке у них. Девочки растут.

— Без нас скучаете?

— Скучаю.

Понял Травкин, что помнят и любят его на лодке. Но дружба дружбой, а служба службой. Все в общем-то обошлось легче, чем предполагал Травкин. Экипаж порадовал и старого, и нового командиров. Конечно, каждый смотрит на происходящее со своих позиций, у каждого собственный масштаб, но, даже измеряя положение дел на лодке масштабом самой высокой требовательности, Иван Васильевич отметил, что корабль может успешно продолжать боевые действия.