Владимир Макеев - В море Травкин

Такой без лишнего часа отдыха личный труд нового командира уже «работал» на его авторитет. А строгость? В эти дни моряки корабля поняли: если гайки надежно, крепко подкручены, каждой шестеренке вращаться легче и ход ее точнее…

Без строгости на флоте нельзя. Это знают моряки еще с Морского устава Петра Первого. Одна из его статей гласила: «Во время чищения кораблей и починки всякий мусор должно вывозить, чтобы ничего на дно не упало. А кто из своих то учинит, сам, ежели офицер, за всякую лопату (имеется в виду лопата мусора) первый раз лишается месяц жалования, за второй раз — полгода, а за третий — будет оштрафован отнятием чина и записан в рядовые. А рядовым за третий — в Сибирь на каторжную работу».

В период изучения Травкиным новой подводной лодки он обстоятельно побеседовал с каждым членом экипажа. Вот что вспоминает о таких беседах В. А. Магницкий: «Иван Васильевич приказал мне принести лодочный сейф с документами. Мы закрылись в его каюте.

— Ну, учите меня своей премудрости.

Я удивился. Чему учить командира? На его лодке «Щ-303» был шифровальщик, и, конечно, Травкин в курсе всех премудростей. Дело было в другом. Он хотел проверить, что я за специалист, можно ли верить в точность расшифровки радиограмм, которые поступят на корабль. Просто для беседы была избрана не ущемляющая самолюбия форма. Вот какой к нам пришел командир…

Иван Васильевич стал составлять тексты радиограмм. В них лодке приказывалось занять или поменять позицию, сообщалось о конвоях противника, причем каждый раз фигурировали широта и долгота. Мою работу командир фиксировал по секундомеру. Травкин затем стал вычеркивать цифры из радиограмм и наблюдал, как я восстанавливаю правильный текст.

В работе мне помогали морские карты, разложенные тут же на диване. Напоследок командир составил радиограмму, в которой приказывалось нашей лодке покинуть район действий на сутки из-за прохождения по позиции катеров. Отойти предписывалось к острову Гогланд. Я сказал, что этого не может быть, так как Гогланд находится в Финском заливе, а мы действуем в Балтийском море. По всей вероятности, лодке следует отойти к острову Готланд.

— Соображаешь, колдун! — одобрительно заметил Иван Васильевич.

Представьте, какой похвалой прозвучали для меня эти слова опытнейшего командира».

В это время ни военных комиссаров, ни заместителей по политической части на подводных лодках по штату не было. Партийной работой руководил не освобожденный от своих основных обязанностей парторг. На «К-52» им был Иван Константинович Середин. Воинское звание у него было невысокое — старший краснофлотец, но пройденный путь — немалый. На лодку пришел в 1940 году. В сентябрьские дни 1941 года, когда партия призвала: «Все на защиту города Ленина!» — добровольно ушел в морскую пехоту, жег бутылками с горючей смесью вражеские танки на подступах к Ленинграду, перенес блокаду с ее первого до последнего дня. Когда Военный совет Ленфронта принял решение о возвращении флотских специалистов на корабли, из 27 человек, ушедших на сухопутье с этой лодки, вернулось четверо. Середин один из них…

Шулаков относился к Ивану Константиновичу с исключительным уважением. А тут вдруг после смены командиров во время утреннего осмотра и проворачивания механизмов из центрального поста дежурный передал:

— Секретаря партийного бюро Середина просит зайти командир корабля.

Никогда раньше ни к кому из начальников секретаря партбюро так не вызывали. Ведь было сказано не старшему краснофлотцу, а именно секретарю партийного бюро. Несколько озадаченный, Середин зашел во второй отсек, где расположена каюта командира. Травкин извинился, что не так сделали объявление, предложил познакомиться поближе. Начал он со слов, которые сразу заставили забыть о форме вызова.

— Слышал о вас немало. Хорошо, что такой у нас секретарь, — начал Иван Васильевич. — Мы с вами равны. Вы первым отвечаете за корабль перед партией, я первым — перед страной и командованием.

«Ничего себе равные: один старший краснофлотец, другой капитан 3-го ранга, один старший специалист трюмных машинистов, другой командир корабля, — подумал Середин. — Впрочем, ведь Травкин говорит не об этом, а о равной ответственности за дела на корабле и сейчас, и в бою. Тут все правильно».

Потом они работали дружно. Секретарь партбюро всегда чувствовал поддержку опытного, зрелого коммуниста, а командир знал, на кого в первую очередь опереться.

Летом 1944 года «К-52» стояла на якоре на Неве неподалеку от Летнего сада. Лодки этой серии были на уровне последних достижений мирового кораблестроения, а по ряду тактико-технических данных превосходили иностранные корабли. «Катюшами» постоянно интересовались союзники по антигитлеровской коалиции. Побывавшие в то время в Ленинграде английская и американская миссии посетили лодку Травкина.

Даже привычные к порядку и чистоте английские моряки, пройдя по лодке, с удивлением отмечали, что люди бодры, торпедные аппараты и дизеля сверкают чистотой, койки заправлены так, словно на них никогда и не спали. Все осмотрели гости, и тут Травкин спросил:

— Не хотят ли представители союзников погрузиться, посмотреть людей и механизмы в действии?

Переводчик с улыбкой передал ответ пожилого адмирала:

— Я в свое время командовал линкором и предпочитаю оставаться над водой…

Американцы оказались развязными и шумливыми. Неподдельный интерес у них вызвало 100-миллиметровое орудие. Это наводило на мысль, что американцы и англичане подобных систем не имеют. В общем, гости уехали довольные визитом и командиром.

Летом 1944 года советские войска полностью освободили Ленинградскую область, часть Эстонии, Карельский перешеек. У наших подводных кораблей появилась возможность заниматься боевой учебой в восточной части Финского залива.

Перед выходом в море партбюро корабля решило провести открытое партийное собрание о готовности боевых постов к выходу в море и решению задач. Если можно так выразиться, практика на этом собрании сильно довлела над теорией. За несколько часов до собрания Травкин объявил боевую тревогу, вместе с секретарем партбюро и командирами боевых частей побывал во всех отсеках.

На собрании по свежим фактам шел строгий разговор о личном примере коммунистов, содержании ими техники, умении учить и воспитывать подчиненных.

— Учитесь сейчас усерднее, в бою это будет поздно делать, — подчеркнул в выступлении Травкин.

«К-52» начала отработку задач в Лужской губе. В походе Иван Васильевич изучал корабль и его людей.

Помощник командира старший лейтенант Геннадий Трофимович Кудряшов был земляком Травкина — тоже родился и вырос в Наро-Фоминске. Он даже внешне был в чем-то похож на Ивана Васильевича: среднего роста, неторопливый, коренастый, правда, Травкин был худощавее. Общие знакомые, воспоминания о родных краях значили немало. Но главное, что сближало их, — это одинаковое понимание задач, высокая требовательность к себе и экипажу. Кудряшов имел и некоторый боевой опыт: уже воевал на Балтике штурманом подводного корабля.