Владимир Высоцкий - Ни единою буквой не лгу: Стихи и песни

Нежнейшие девы созвездия Дев

Весы превратили в качели.

Лучи световые пробились сквозь мрак,

Как нить Ариадны, конкретны,

Но — и Скорпион, и таинственный Рак

От нас далеки и безвредны.

На свой зодиак человек не роптал.

Да звездам страшна ли опала?!

Он эти созвездия с неба достал,

Оправил он их в драгоценный металл —

И тайна доступною стала.

В далеком созвездии Тау Кита

Все стало для нас непонятно.

Сигнал посылаем: «Вы что это там?»

А нас посылают обратно.

На Тау Ките

Живут в красоте,

Живут, между прочим, по-разному

Товарищи наши по разуму.

Вот, двигаясь по световому лучу

Без помощи, но при посредстве,

Я к Тау Ките этой самой лечу,

Чтоб с ней разобраться на месте.

На Тау Кита

Чего-то не так,

Там таукитовая братия

Свихнулась, по нашим понятиям.

Покамест я в анабиозе лежу,

Те таукитяне буянят.

Все реже я с ними на связь выхожу —

Уж очень они хулиганят.

У таукитов

В алфавите слов —

Немного, и строй буржуазный,

И юмор у них безобразный.

Корабль посадил я, как собственный зад,

Слегка покривив отражатель.

Я крикнул по-таукитянски: «Виват!»,

Что значит по-нашему — «здрасьте!».

У таукитян

Вся внешность — обман,

Тут с ними нельзя состязаться:

То явятся, то растворятся…

Мне таукитянин — как вам папуас,

Мне вкратце о них намекнули.

Я крикнул: «Галактике стыдно за вас!»

В ответ они чем-то мигнули.

На Тау Ките

Условья не те:

Тут нет атмосферы, тут душно,

Но таукитяне радушны.

В запале я крикнул им: мать вашу, мол!..

Но кибернетический гид мой

Настолько дословно меня перевел.

Что мне за себя стало стыдно.

Но таукиты —

Такие скоты,—

Наверно, успели набраться:

То — явятся, то — растворятся…

«Вы, братья по полу, — кричу, — мужики!

Ну что…» Тут мой голос сорвался.

Я таукитянку схватил за грудки:

«А ну, — говорю, — признавайся!»

Она мне: «Уйди!» —

Мол, мы впереди —

Не хочем с мужчинами знаться,

А будем теперь — почковаться!

Не помню, как поднял я свой звездолет,

Лечу в настроенье питейном:

Земля ведь ушла лет на триста вперед

По гнусной теорье Эйнштейна —

Что, если и там,

Как на Тау Кита,

Ужасно повысилось знанье,

Что, если и там — почкованье?!

В желтой жаркой Африке,

В центральной ее части,

Как-то вдруг вне графика

Случилося несчастье.

Слон сказал, не разобрав:

«Видно, быть потопу!..»

В общем, так: один Жираф

Влюбился — в Антилопу.

Поднялся галдеж и лай,

И только старый Попугай

Громко крикнул из ветвей:

«Жираф большой — ему видней!»

«Что же, что рога у ней,—

Кричал Жираф любовно,—

Нынче в нашей фауне

Равны все пороговно.

Если вся моя родня

Будет ей не рада,

Не пеняйте на меня,

Я уйду из стада!»

Папе Антилопьему —

Зачем такого сына!

Все равно — что в лоб ему,

Что по лбу — все едино!

И Жирафов зять брюзжит:

«Видали остолопа!»

И ушли к бизонам жить

С Жирафом Антилопа.

В желтой жаркой Африке

Не видать идиллий:

Льют Жираф с Жирафихой

Слезы крокодильи…

Только горю не помочь —

Нет теперь закона:

У Жирафов вышла дочь

Замуж за Бизона.

…Пусть Жираф был неправ,

Но виновен не Жираф,

А тот, кто крикнул из ветвей:

«Жираф большой — ему видней!»

«Змеи, змеи кругом — будь им пусто!» —

Человек в исступленье кричал,

И позвал на подмогу мангуста,

Чтобы, значит, мангуст выручал.

И мангусты взялись за работу,

Не щадя ни себя, ни родных,—

Выходили они на охоту

Без отгулов и без выходных.

И в пустынях, в степях и в пампасах

Даже дали наказ патрулям —

Игнорировать змей безопасных,

Но сводить ядовитых к нулям.

Приготовьтесь, сейчас будет грустно:

Человек появился тайком —

И поставил силки на мангуста,

Объявив его вредным зверьком.

Он наутро пришел, с ним собака,—

И мангуста упрятал в мешок,—

А мангуст отбивался, и плакал,

И кричал: «Я полезный зверек!»

Но зверьков в переломах и ранах

Все швыряли в мешок, как грибы,—

Одуревших от боли в капканах,

Ну, и от поворота судьбы.

И гадали они: в чем же дело,

Почему нас несут на убой?

И сказал им мангуст престарелый

С перебитой передней ногой:

«Козы в Бельгии съели капусту,

Воробьи — рис в Китае с полей,

А в Австралии злые мангусты

Истребили полезнейших змей!»

Это вовсе не дивное диво:

Раньше были полезны, и вдруг —

Оказалось, что слишком ретиво

Истребляли мангусты гадюк!

Вот за это им вышла награда

От расчетливых этих людей.

Видно, люди не могут без яда,

Ну, а значит, не могут без змей.

«Змеи, змеи кругом — будь им пусто!»

Человек в исступленье кричал.

И позвал на подмогу мангуста,

Чтобы, значит, мангуст выручал…

Трубят рога: «Скорей, скорей!»

И копошится свита.

Душа у ловчих без затей —

Из жил воловьих свита.

Ну и забава у людей —

Убить двух белых лебедей!

И стрелы ввысь помчались…

У лучников наметан глаз,—

А эти лебеди как раз

Сегодня повстречались.

Она жила под солнцем — там,

Где синих звезд без счета,

Куда под силу лебедям

Высокого полета.

Вспари — и два крыла раскинь

В густую трепетную синь,

Скользи по божьим склонам —

В такую высь, куда и впредь

Возможно будет долететь

Лишь ангелам и стонам.

Но он и там ее настиг —

И счастлив миг единый,—

Но только был тот яркий миг

Их песней лебединой.

Крылатым ангелам сродни,

К земле направились они —

Опасная повадка!

Из-за кустов, как из-за стен,

Следят охотники за тем,

Чтоб счастье было кратко.

Вот отирают пот со лба

Виновники паденья:

Сбылась последняя мольба —

Остановись, мгновенье!

Так пелся этот вечный стих,

В пик лебединой песне их —

Счастливцев одночасья.

Они упали вниз вдвоем,

Так и оставшись на седьмом,

На высшем небе счастья.

Во хмелю слегка лесом правил я…

Не устал пока — пел за здравие!

А умел я петь песни вздорные:

«Как любил я вас, очи черные!..»

То плелись, то неслись, то трусили рысцой,

И болотную слизь конь швырял мне в лицо.

Только я проглочу вместе с грязью слюну,

Штофу горло скручу — и опять затяну:

«Очи черные, как любил я вас…»

Но прикончил я то, что впрок припас.

Головой тряхнул, чтоб слетела блажь,

И вокруг взглянул — и присвистнул аж:

Лес стеной впереди — не пускает стена,

Кони прядут ушами, назад подают…

Где просвет, где прогал — не видать ни рожна!