Федор Раззаков - Владимир Высоцкий - Суперагент КГБ

Вопрос: Вы определяете себя и свою работу словом «протест», но не революция. Где проходит граница между протестным певцом и поэтом и поэтом-революционером?»

В. Высоцкий: «Видите ли, в чем дело. Я никогда не определял мои песни как протестные или революционные. Возвращаясь к вашему вопросу. Разные песни пишут в разное время. Революционные — во время революций. В обычное время пишутся песни протеста — это когда люди хотят перемен к лучшему, чтобы завтра было лучше, чем сегодня».

Д. Раттер: «Высоцкому 38 лет и он успел отсидеть в лагере в молодости. Но сейчас, как киноактер, он имеет деньги и привилегии, которыми пользуются немногие в России. У него есть возможность путешествовать, но он утверждает, что у него есть ограничения по поводу его концертных выступлений».

В. Высоцкий: «Есть люди, которые управляют мной, указывают мне, что петь. Я написал 600 песен, из которых на пластинках записано всего 20».

Д. Раттер: «Как вы считаете, как далеко вам позволят власти зайти и где вы должны остановиться?»

В. Высоцкий: «Я пишу, что хочу, но потом начинается проблема с исполнением написанного. У меня нет возможности много выступать официально, поэтому я пою для друзей».

Вопрос: «О чем вы пишете?»

В. Высоцкий: «Обычно меня занимает проблема личности, стараюсь писать о человеческих пороках и чувствах. Многие мои стихи в этом плане — это критика, вне сомнений».

Д. Раттер: «Мы спросили Высоцкого о песнях о войне и разрядке в Советском Союзе. Высоцкий ответил, что об этих проблемах не писал, но у него есть песня о подлодке, которая взорвалась на мине и там задыхаются от удушья — это его заявление по поводу проблемы войны и мира».

Исполняется песня «Спасите наши души».

Д. Раттер: «Что дает ваша музыка, кроме чисто развлекательного момента?»

В. Высоцкий: «Я хочу, чтобы моя аудитория размышляла над тем, что я пою, а не просто сидела спокойно и отдыхала, я хочу держать ее в напряжении, хочу делиться с ней моим мнением и искусством. Аудитория должна сопереживать».

Д. Раттер: «Нью-Йорк для Высоцкого — промежуточный пункт на пути в Монреаль, где он запишет диск — это не согласовано с советскими властями, которым удалось заблокировать выход другого диска, записанного во Франции».

Вопрос: «Может, я ошибаюсь, но советские люди с опаской относятся к вашим поездкам за границу — вы ведь можете и не вернуться».

В. Высоцкий: «Ну что вы, я выезжал из Советского Союза уже 4 или 5 раз и всегда возвращался. Если бы меня боялись выпускать, у нас было бы совсем другое интервью. Я спокойно сижу и отвечаю на ваши вопросы. Я люблю свою страну и никогда не причиню ей вреда».

Д. Раттер: «Мы не хотим сказать, что Высоцкий пишет лишь о том, что ненавидит. У него есть и патриотические песни. Может, советские власти и проявляют снисходительность к критикам, но тысячи людей сосланы в лагеря за свои критические взгляды. Владимир Высоцкий может легко переступить тонкую линию, за которой его перестанет терпеть власть».

Как видим, Высоцкого в передаче представили как борца с режимом, этакого «Андрея Сахарова с гитарой». Даже возвели его в ранг мучеников, приписав ему несуществующую судимость. Расчет был прост: западный обыватель падок на подобного рода информацию — ему всегда симпатичен зэк, критикующий режим. Тем более, что в сознании западного обывателя любой советский зэк — это, прежде всего, «политический» заключенный. Так что посыл у передачи был однозначный: сделать паблисити Высоцкому, как творческому диссиденту. Обратим внимание на следующий факт: 20 февраля пиар-кампания вокруг имени Высоцкого произошла в США (выход передачи «60 минут»), а уже спустя неделю нечто подобное стало затеваться и во Франции, причем присутствие Высоцкого там оказалось обязательным.

В Париж наш герой приехал в самом конце февраля, чтобы вплотную заняться своим паблисити в Западной Европе: ему предстояло одобрить выход на студии «Шан дю Монд» своего диска-гиганта, записанного, как мы помним, еще в 1975 году, а также записать еще один диск-гигант, причем уже не имеющий никакого отношения к Компартии Франции. Речь идет о пластинке «Натянутый канат», который был выпущен студией «Барклай», принадлежащей известной английской звукозаписывающей фирме «Полидор». Почему возникла идея этого диска?

Все объяснялось просто: слишком плотное сотрудничество со студией «Шан дю Монд», принадлежавшей ФКП, могло бросить тень на Высоцкого, как на оппозиционера. Чтобы «разбавить» это ощущение у западной публики, в Москве придумали выход: выпустить диск Высоцкого непосредственно под крышей «господ капиталистов», то есть на «Полидоре». Толкачом этого проекта выступил Бабек Серуш, который имел, во-первых, обширные связи среди западной бизнес-элиты (в том числе и среди людей, близких к «Полидору»), во-вторых — был сказочно богат для того, чтобы оплатить выпуск этого альбома на знаменитой фирме. Вот почему осенью 77-го, когда диск «Натянутый канат» выйдет в продажу (весьма оперативно отметим), Высоцкий лично вручит один его экземпляр Серушу — как «толкачу» этого проекта.

В марте 1977 года Высоцкий запишет полтора десятка песен для полидоровского диска (всего в него войдет 11 композиций). Попутно он разрешит проблему и с диском на «Шан дю Монд». Как мы помним, 22 песни были записаны им еще в январе 1975 года, но так до сих пор и не вышли. Почему? Как уже отмечалось, эта парижская студия звукозаписи была в зависимости от ФКП и выпуск пластинки Высоцкого курировался оттуда. Когда два года назад давалось “добро” на ее выход, политическая ситуация была одна (Москва шла на уступки ФКП, пытаясь удержать ее от сползания в объятия итальянских и испанских еврокомунистов), а теперь она изменилась (ФКП в июне 76-го участвовала в конференции в Восточном Берлине и во многом поддержала позиции итало-испанских еврокоммунистов, а в марте этого года планировалась личная встреча трех лидеров западных компартий — ФКП, ПКП и КПП — где это сближение должно было быть оформлено официально). В итоге испанские коммунисты, легализовавшись в начале 77-го (вскоре после смерти Франко) пошли по пути еще большей радикализации: они вычеркнули слово “ленинская” из определения своей партии. Лидер КПП Каррильо написал книгу “Еврокоммунизм и государство”, где говорилось, что советская система вовсе не диктатура пролетариата и не рабочая демократия, а бюрократическая диктатура чистой воды. Да еще со всеми отличительными чертами тоталитарного режима.

Если учесть также новый виток противостояния советских властей и диссидентов, который выпал на начало года, то становится понятным, почему в этих условиях отношение Москвы к выходу французской пластинки несколько изменилось. Нет, там ее не запретили (чтобы лишний раз не злить ФКП), а решили повторить ситуацию 72-го года, когда параллельно с гонениями на политических диссидентов диссидентам из творческой среды наоборот дали “зеленый свет”. А тут еще в начале марта в СССР намечались торжества по случаю 106-й годовщины Французской революции (в Москве должна была пройти Неделя французских фильмов, в Большом театре планировалось выступление французских артистов, включая горячо любимую Брежневым Мирей Матье, в эфирную сетку ТВ были включены концерты звезд французской эстрады, вроде Далиды и т. д.).