Томас Рикс - Черчилль и Оруэлл [Битва за свободу] [litres]

Тем не менее Оруэлл считал, что Черчилль выиграет выборы. «Я все время предсказывал, что консерваторы выиграют с небольшим перевесом, – писал он за несколько недель до голосования, – и до сих пор так думаю, хотя и с меньшей уверенностью, чем раньше, поскольку очевидно, что ситуация очень сильно склоняется в другом направлении. Вероятно даже, что лейбористы победят на выборах вопреки воле своих лидеров» [910] George Orwell, CEJL , vol. 3, 381. .

Для Черчилля война закончится, как и началась, слезами. В мае 1945 г., когда Гитлер уже был мертв, а Германия побеждена, Черчилль обменялся рукопожатиями с членами своего военного кабинета. «Он всех нас поблагодарил очень тепло и со слезами на глазах за все, что мы сделали во время войны, за бесконечную работу, проделанную нами “от Эль-Аламейна [911] В ходе Эль-Аламейнской операции (Египет, осень 1942 г.) британские войска разгромили итало-немецкую группировку, не допустив захвата Египта. Это была крупнейшая операция на Североафриканском театре военных действий и первая победа британцев в битвах Второй мировой войны. – Прим. пер. до нашего нынешнего положения”», – писал Брук.

В мае 1940 г. Черчилль предложил соотечественникам кровь, тяжелый труд, слезы и пот и честно внес свою долю по последним трем позициям. Пожалуй, ни один мировой лидер не плакал на публике так часто, как Черчилль в бытность премьер-министром. Это особенно примечательно, поскольку происходило, как отметил Саймон Шама, «в культуре, считавшей подобное проявление эмоций свидетельством невероятно дурных манер» [912] Simon Schama, ”Rescuing Churchill,“ New York Review of Books , 28 February 2002, доступно онлайн. . Он часто плакал не только на мрачных церемониях или в моменты личной скорби, но и во время бесед и публичных выступлений. Это был, пожалуй, существенный элемент его стиля руководства, показательно небританский и тем более неожиданный в британском лидере. Здесь отразилось и свойственное ему поразительное отсутствие границы между публичной и частной жизнью.

Однажды, вернувшись из Марокко, где он поправлялся после пневмонии, Черчилль едва успел усесться на свое место в обожаемой палате общин, как «две крупные слезы покатились по его щекам» [913] Harold Nicolson, The War Years: 1939–1945 (New York: Atheneum, 1967), 344–45. . Он мог довести себя до слез, даже диктуя текст речи. «Несколько минут он мог расхаживать туда-сюда, составляя предложения, – вспоминал один из его секретарей. – Иногда его голос переполнялся эмоциями, порой по щеке бежала слеза» [914] Richard Toye, The Roar of the Lion: The Untold Story of Churchill’s World War II Speeches (Oxford: Oxford University Press, 2013), 112. . Однажды, объясняя генералу Бруку, как тяжело быть премьер-министром военного времени, Черчилль расплакался. «Слезы катились по его лицу», – запомнил Брук [915] Alanbrooke, The War Diaries , 324. .

Склонность плакать на людях могла быть следствием напряжения, в котором он находился, но и тогда это была не слабость, а сила Черчилля-политика. Народ Англии страдал от войны. Около 67 тысяч гражданских лиц были убиты бомбами и снарядами, погибли из-за пожаров и обрушений, вызванных обстрелами фактически в глубоком тылу [916] Jasper Copping, ”Records of WW2 Dead Published Online,“ Daily Telegraph , 17 November 2013. . Глядя на Черчилля, британцы видели, что их лидер способен чувствовать и сострадать. Это не было данностью для такой страны, как Британия, с гигантской дистанцией и недоверием между классами.

Нередко слезы Черчилля, возможно, проливались в его собственных интересах или ради его целей. Черчилль понимал, что если он не будет тронут, то и окружающие ничего не почувствуют. «Оратор является воплощением страстей масс, – рассуждал он в эссе «Подмостки риторики», написанном в 1897 г. – Прежде чем он вызовет у них слезы, должны пролиться его собственные. Чтобы убедить их в чем-то, он сам должен в это верить» [917] Winston Churchill, ”The Scaffolding of Rhetoric,“ доступно онлайн: Web site of the Churchill Society. .

Что означали его слезы? Сэр Десмонд Мортон, который был близок к Черчиллю во время войны, но позже стал его суровым критиком, пришел к убеждению, что этот человек любил власть намного больше, чем людей, и в действительности был практически совершенно лишен эмпатии. «Уинстон просто не имел ни малейшего представления, сколько проблем другие испытывают из-за него, – писал он. – Уинстон всегда был просто не способен понять любого другого человека» [918] Thompson, Churchill and Morton , 53, 65. См. также: Churchill, The Second World War, Vol. I: The Gathering Storm , 80. . Другой бывший союзник и помощник Роберт Бутби пришел к тому же выводу: «“Пусть не будет у тебя других богов, кроме меня” всегда было для него первой и самой важной заповедью» [919] Boothby, I Fight to Live (London: Victor Gollancz, 1947), 46. . Однако, добавил он, эта черта Черчилля не была безусловно отрицательной. «Человек, не отличающийся некоторой бессердечностью, не смог бы дать отпор Гитлеру».

Парадоксально, но факт: эгоистичность, составляющая суть Черчилля, была необходимой для военного лидера. Более сострадательный человек мог быть раздавлен эмоциями и тяжестью задачи год за годом вести мировую войну.

В июле 1945 г. Черчилль отправился в германский Потсдам для участия в последней военной встрече в верхах. Там американцы сообщили британцам, что только что успешно испытали атомную бомбу. Черчилль в благоговейном страхе стал вслух рассуждать о том, как новое оружие могло бы изменить конец войны и даже помочь сдержать русских. Брук, что характерно, отмахнулся от этой новости – очередного «преувеличения американцев» [920] Alanbrooke, The War Diaries , 709. . В своем дневнике он выражал опасения, что Черчилля увлекут перспективы новой ядерной эры: «Я содрогался при мысли, что он позволит скороспелым результатам одного эксперимента исказить все его дипломатическое ви́дение!» Это был взгляд традиционалиста, неспособного оценить долгосрочное значение неожиданных изменений. Талант Черчилля состоял в том, что ему это было по силам.

16 июля, в тот же день, когда американцы произвели ядерный взрыв, Черчилль поехал в Берлин осмотреть бункер Гитлера, в том числе помещение, где тот умер [921] David Dilks, ed., The Diaries of Sir Alexander Cadogan, 1938–1945 (New York: G. P. Putnam’s Sons, 1972), 763. . Через восемь дней ему приснилось, что он сам лежит в морге. Он сказал своему врачу: «Я видел – это было очень яркое видение – свое мертвое тело под белой простыней на столе в пустой комнате. Я разглядел свою голую ступню, высунувшуюся из-под простыни» [922] Moran, Churchill , 306. .

Сон оказался вещим. На следующий день Черчилль пережил политическую смерть – он и его партия вчистую проиграли национальные выборы. Это был ошеломляющий удар – лишиться поста еще до завершения Второй мировой войны на Тихом океане. «Черчилль стоял за Британскую империю, за независимость Британии и за “антисоциалистическое” ви́дение Британии, – заключил историк Джон Чармли. – К июлю 1945 г. первая была на краю пропасти, вторая всецело зависела от Америки, а третье только что испарилось с победой лейбористов на выборах» [923] John Charmley, Churchill: The End of Glory (New York: Harcourt Brace, 1993), 649. .