Кати Этчингем - Моя жизнь, 60–е и Джими Хендрикс глазами цыганки

Когда полицейские уходили, они сообщили, что сами разберутся с ней. Третьи лица нам сообщили, что они навестили её через час с четвертью в её доме в Райи и предупредили её, чтобы она впредь не тратила их рабочее время на свои фантазии.

Мы узнали, что она продолжает распространять слухи о нас телефонными звонками в Нью–Йорк. Мы отправились в Ассоциацию по защите медицинских работников. Объяснили им, что я подвергалась преследованию женщиной, выдающей себя за английскую леди, и теперь просим у них защиты, потому что она также начала преследовать Ника. Они обещали подумать. Они послали Ди составленное адвокатом предупредительное письмо и через несколько дней мы узнали, что она с Мичем уехали во Францию. В ходе полицейского расследования выяснилось, что она не та за кого она себя выдаёт, но у них нет разрешения на то, чтобы открыть, кто она есть на самом деле.

Прежде она уже была на французской земле и, как нам позже удалось узнать, оттуда наладила связь с Моникой, рассказывая ей про меня всякие гадости и подстрекая описать меня в своей книге в худших тонах. Она обещала поддержку, если я подам на неё в суд. Адвокатам Моники пришлось вырезать многие отвратительные пассажы, но не всё. И когда настало время Монике защищать свои слова в суде, Ди, конечно, исчезла, а несчастная Моника оказалась покинутой и сыграла свой похоронный марш в одиночестве.

Параллельно, исследуя направления, в которых действовала Ди, мы обнаружили, что она методично обкладывала всех людей, которые были связаны с Джими, не обойдя даже Ноэла Реддинга. Она даже переехала в Ирландию, чтобы быть поближе к нему и однажды напала на него на улице, что чуть не привело к разрыву его 17–летних отношений с Кэрол. Когда же Кэрол погибла в автомобильной катастрофе, Ди посчитала это удачей и, сжигаемая ревностью, начала войну против Кэнди, визажиста с Эн–Би–Си. Она позвонила начальнику Кэнди на Шоу Леттермана, назвавшись агентом Мич Мичелла, и сказала, что собирается обвинить компанию, так как слышала, как Кэнди на одном из фуршетов на Би–Би–Си заявляла, что Мич алкоголик и наркоман. В итоге Кэнди чуть не потеряла работу, но сумела доказать, что в те дни её не было в Англии.

Вдруг я поняла, что за драка была на обеде в Нью–Йорке (у Ди зрел план рассказать людям, что я избила Кэнди, тогда как сделала это она). В то время я ещё не знала о нападении на Ноэла.

Похожая история случилась с Селией, когда Ди работала в благотворительном фонде кошек, основанном бывшей моделью Селией Хаммонд. И чем больше людей мы встречали, тем больше ужасных историй нам рассказывали.

Как–то однажды Ди мне рассказала о знакомом музыкальном продюсере и я его имя упомянула при разговоре с Кэнди. К этому времени я уже начала, по–возможности, накапливать материал о Ди. Кэнди его знала и мы позвонили ему. Он рассмеялся и сказал, что про Ди он знает всё. Она как–то была замужем за английским музыкантом Робином Клейтоном, и у неё «навязчивая идея замучить всех, кто вышел из лондонских 60–х. Это самая величайшая лгунья в мире.»

От него мы направились прямиком к Робину Клейтону, в Фулхам.

— Знаете ли вы кого–нибудь по имени Ди? — спросили мы, когда мужчина открыл нам дверь.

— О, — вздохнул он, — вам лучше зайти. Ну, что ещё она натворила?

Мы рассказали ему всю историю, он слушал внимательно, но без тени удивления.

— Ну, — произнёс он, когда наш рассказ подошёл к концу, — характер у неё, видно, стал ещё хуже, но лгуньей она была всегда. Я подцепил официантку из Кембриджа, штат Массачусетс, женился, привёз в Англию. Звали её Долорес Каллен. Как только мы оказались здесь, она развелась со мной.

Он настоял на том, чтобы мы посмотрели фотографию группы и попросил забыть всё, если нашей Ди там не окажется. Сомнений не было. Мы оба знали этого человека.

— Откуда она родом? — спросила я, поражённая услышанным.

— Кливленд, штат Огайо. Она американка, разве вы об этом не знали? Она была одержима британским роком и старалась научиться говорить с английским акцентом. Моя мать дала ей полторы тысячи фунтов, чтобы она смогла вернуться в Штаты, но она этого не сделала. Последний раз я её встретил на Фулхам–Роуд, на ней были луноходы и обтягивающие брюки. «Кис, кис, кис», шла она, подзывая котиков. Я спрятался в ближайшей парадной. Пожалуйста, не говорите ей, где я живу.

Мы подобрались совсем близко к решению головоломки. У Кэнди была копия свидетельства о рождении Долорес Каллен, а Робин дал мне копию их свидетельства о браке. Мы чувствовали, что у нас в руках то, что она меньше всего хотела видеть.

Одним ранним утром Ди позвонила Ноэлу, автоответчик был включён, он записал разговор, который привёл к несчастному случаю.

— Извини, что так рано, — сказала она, но я сегодня уезжаю. Неужели ты веришь во всю ту ложь обо мне, которую несёт Кати?

Ноэл проснуться не мог и она недовольно буркнула, а он передал трубку Кэнди.

— Привет, — сказала Кэнди.

— Это ещё кто? — возмутилась Ди.

— Кэнди.

— Ди на проводе.

Кэнди внезапно проснулась:

— Долорес!

— Меня не так зовут! — огрызнулась Ди.

— Долорес Энн Каллен, — сказала Кэнди, — ты же вышла замуж за Робина Клейтона.

— Ты не за тот конец палки схватилась, это не моё имя.

— Я знаю, что ты проделала с Кати и с Ником.

— Раз знаешь, так докажи, — выпалила она и бросила трубку.

Это последнее, что кто–нибудь из нас слышал о Диане Бонэм–Картер, о Ди Клейтон, о Ди Мичелл и о Долорес Каллен.

*

Однажды, это было в 1992 году, позвонила Ронни Мани, она только что вышла из депрессии и спросила адрес. Я должна была по делам ехать в Лондон и решила навестить её в Фулхаме. О моём намерении она, наверно, сообщила Часу, потому что совершенно неожиданно для меня раздался звонок. Было здорово снова услышать его голос.

Мы не виделись 23 года и к концу встречи мы утонули в воспоминаниях и в вине, мы просидели с полудня до самого вечера, оказалось, нам так много нужно было сказать друг другу. Час сказал мне, что страдает от разрыва аорты и что наверно скоро умрёт. Сказал, что его привлекли к новому проекту, строительству концертной площадки на 10 тысяч мест Арена Ньюкасла, которая станет соперником Wembley. Но в основном, мы вспоминали старые времена. Я сказала, что он сильно набрал в весе — он никогда не мог обойтись без пива, но ноги так и остались на удивление худыми.

Это был всё тот же милый старик Час, раздобревший с возрастом, всё ещё отфыркивающийся от сигаретного дыма, и всё ещё говорящий с роскошным джорди акцентом, с каким впервые приехал в Лондон. Но сейчас, вместо того чтобы снова удивиться и сказать, что мог Джими найти во мне, он спросил совершенно противоположное. Оглядываясь назад, он никак не мог понять, что я нашла в Джими! Он с большой нежностью вспоминал часы проведённые всеми нами вместе. Мы расстались, пообещав звонить друг другу. И перед тем как съездить в Шотландию мы заехали к нему в Ньюкасл. Он жил в пригороде в хорошем доме, стоящем на берегу моря, с женой Мэдлин, бывшей мисс Британией, и со своими детьми. Он выглядел счастливым и работал над проектом строительства новой арены.