Тед Дикс - Марк Болан

Микки Финн: Я точно не знаю, огорчило ли его то, что мы с ним расстались, но я определённо был расстроен. Мы с ним прожили шесть или семь гастрольных лет, и вдруг его не стало рядом. Я просыпался дома, снимал телефонную трубку и просил обслужить меня, будто я всё ещё был на гастролях, будто к какой–то гостинице, я так привык к подобным вещам.

Джон Блейк, Ивнинг Ньюс, 23 мая 1973: «Мы разговаривали о женщинах, потом о жёнах, а потом о его жене Джун.

— Я очень люблю Джун, — сказал он, — но люди чертовски меняются, а я этого никогда не замечаю. Но сейчас я счастлив. Брак — это колоссальное средство против сумасшествия… Без Джун я потерял бы годы своей жизни. Несомненно.

Мик О’Холлорэн: Марк позвонил мне и сказал:

— Поднимись ко мне, я хочу с тобой поговорить в моей комнате.

Я поднялся к нему, и он сказал, что Джун его бросила… Я не мог в это поверить. А потом он сел и заплакал, как ребёнок.

Джун Болан: Это произошло после альбома The Slider, это началось именно тогда. Мы были на гастролях, и он стал невероятно агрессивным. На самом деле, он никогда не был агрессивным, и если он злился или раздражался, то он бил себя по голове. То есть, меня он не ударил ни разу. Обычно подобное с ним случалось, когда выступления проходили неудачно, по его мнению.

Марк Болан в интервью Дэвиду Хэнкоку, Нэшнл Рок Стар, 23 октября 1976: Однажды это вдруг случилось. По прошествии времени после ухода Джун со мной начали случаться приступы насилия. Это поэтическая сторона моей личности — проламывать экраны телевизоров и бросать ножи в фотографии Элвиса Пресли.

Стив Харли: Марк был олицетворением рок–н–ролла. Он был настоящей звездой, и он осознавал свой имидж. Но, фактически, он оставил его незавершённым. У него бывали позы Элвиса, движения Элвиса и звёздное отношение Элвиса.

Джун Болан в интервью Данае Брук, Ивнинг Ньюс: Он был совершенно непосредственной личностью. Поэтому я никогда не могла не считаться с его присутствием. Он всегда жил только настоящим моментом. Но он всегда себя контролировал.

Б. П. Фоллон: Где бы ни бывал Боли, он всегда оставлял память о себе.

Стив Харли: Он всегда был звездой. Он не верил, что может быть кем–то ещё.

Стив Кюри: Самое удивительное, что я видел в своей жизни — это день рождения Элтона, Марк послал ему огромный плакат со своей фотографией с концерта в Уэмбли, на котором написал:

«Жаль, что тебя там не было, а я — самый великий»

Он послал его с роуди в грузовике фирмы Авис, что было не слишком дружелюбно. В конце концов, этот плакат оказался в плавательном бассейне.

Глория Джонс: Мы были в Париже; это было примерно в 74–м, что–то вроде того. И он оплатил авиабилеты из Англии в Париж всем журналистам. Он хотел иметь возможность дать там интервью, чтобы детишки в Англии, ну, знаете, поклонницы и прочие, были в курсе того, что он делает.

Тони Висконти: Он всегда считал, что людям необходимо напоминать о том, что ты пользуешься успехом, иначе они перестанут обращать на тебя внимание. Свою ложь он оправдывал тем, что говорил:

— Просто я профессионал.

Помню, он постоянно снимал фильм с Дэвидом Найвеном. Это была ложь; Дэвид Найвен никогда не признавал, что он делает фильм с Марком Боланом. И если вы нажимали на Марка, он говорил:

— Ну, я не делаю фильм. Просто я профессионал. Приходится говорить подобные вещи.

В этом ему не стоило переигрывать. Ему не нужно было этого делать, но он это делал.

Стив Кюри: В аэропорту Орли произошёл забавный случай. Марк покупал билеты, а перед ним стоял какой–то парень, и Марк сказал:

— Пропусти меня вперёд, я — Марк Болан.

Этот парень не сдвинулся ни на дюйм. Этот парень оплатил свои билеты золотой карточкой Американ Экспресс, а Марк всегда мечтал иметь такую. Это испортило Марку настроение на целый день.

Эрик Холл: Даже в те дни Марк любил пощеголять именами знаменитостей, страшно любил, должен вам сказать. Он мог позвонить и сказать:

— Что ты делаешь в воскресенье днём?

Я отвечал:

— Извини, но я занят.

Марк и говорит:

— Жаль, потому что ко мне на обед придут Дэвид Боуи, Дэвид Найвен, Франк Синатра и король Сиама…

Имейте в виду, что никогда ничего нельзя было знать заранее. Не исключено, что если бы в воскресенье я пришёл бы к нему на обед, то я застал бы там и Франка Синатру, и сиамского короля, и всех прочих. Таким уж он был.

Стив Кюри: В спорах с ним я всегда выкладывал ему всю правду. И если он продолжал лгать, я или вставал и уходил, или говорил ему:

— Не надо мне вкручивать.

Он не мог скрыть правду от группы, потому что мы и так её знали.

Тони Висконти: Понимаете, у Марка был такой характер, что он не мог постоянно не врать.

Стив Харли: Это была лёгкая патология. Это нельзя назвать враньём. Он не лгал. Но он жил в фантастическом мире, который сам создал вокруг себя. Его воображение было настолько активно, что после пары стаканов он начинал терять связь с реальностью. Им начинало управлять его воображение. Это было близко к шизофрении. Если он начинал пудрить мне мозги, я говорил:

— Слушай, не вешай мне на уши лапшу. Избавь меня от этого. Ври кому–нибудь другому, потому что я‑то тебя знаю. Я знаю правду, так что не нужно мне это говорить.

Это не было простым подшучиванием. То есть, он мог выносить подобные вещи, но только от тех, кого любил. Он умел не обижаться. Ему говорили:

— Эй, Марк, успокойся и кончай эти дела. Давай поговорим о том, как всё обстоит на самом деле.

Он мог это принять и не обидеться. Иногда если его уличали во лжи, он ужасно обижался на несколько минут. В школе его постоянно застукивали за курением в туалетах, понимаете? Он не обижался… просто иногда выглядел обиженным.

Эрик Холл: Он говорил мне:

— На следующей неделе у меня выставка в Париже.

— Марк, ты это говоришь Эрику? — отвечал я.

Он этак забавно на меня смотрел, улыбался, а потом заговаривал о чём–то совершенно другом. О, я знаю, что у него были способности к рисованию. Я это знаю. Но меня это не впечатляло… с другой стороны, он был очень впечатлительным парнем.

Стив Тёрнер, Бит Инструментал: «Марк сказал мне, что в этом году наибольшее влияние на него оказали Чак Берри и Альфонс Муха. До того, как вы побежите в ближайший магазин грампластинок за последним альбомом Мухи, я должен вам объяснить, что на самом деле Муха — художник! Марк показал мне альбом с несколькими его работами, который он снял с книжной полки. Кроме того, он объяснил мне, какой эффект архитектура может оказывать на восприятие человеком музыки, в зависимости от того, в какой комнате она звучит.»