Тед Дикс - Марк Болан

Джун Болан: Америка ему повредила; она его уничтожила.

Мик О’Холлорэн: У него в жизни была амбиция: добиться успеха в Штатах. Пробиться в Штатах с пластинками, понимаете? Знать, что тебя там знают.

Тони Висконти: Он не оказал на Штаты никакого влияния.

Джун Болан: Он хотел завоевать Америку. Это превратилось в навязчивое желание, Он потерял связь с реальной ситуацией. Я думаю, что поскольку здесь всё случилось так, как он это планировал, то он считал, что и в Америке всё будет так же, что она сдастся, как Англия, Германия и Япония.

Стив Кюри: На американских гастролях он прочитал нам 45–минутную лекцию. Он начал с того, что мы недостаточно хороши, и что он может заменить нас в тридцать секунд.

Джун Болан: Он совершил поразительные гастроли по Японии, и, я думаю, что он полагал, что всё будет продолжаться автоматически. Но, конечно же, этого не случилось, поскольку Америка совсем другая. В Америке люди более требовательны. Они требуют более высокого стандарта профессионализма. Кроме того, здесь он нашёл мост между хиппи и тинибопперами. А в Америке такого не бывает. Америка очень трафаретно и расчётливо подходит к тому, к какой категории или аудитории артист в основном обращается.

Марк Болан, ноябрь 19792: Существуют лишь люди. Их нельзя считать «аудиторией». Я до сих пор получаю письма от 45–летних интеллектуалов, в которых они пишут о моих текстах, о том, что я хотел сказать в песне Metal Guru, а она была, распродана тиражом восемь миллионов.

Стив Кюри: У одной из нью–йоркских больших гостиниц, не помню, на какой улице, произошла довольно известная история. Дэвид, наш барабанщик, вышел из гостиницы последним. Мы все с вещами набились в одну машину, а Марк с Глорией были в другой. Итак, Марк вышел из своей машины, и увидел, что все сидят в жуткой тесноте. Он открыл дверь, и, поскольку Дэвид шёл последним, он вытолкнул его силой на улицу. За ним последовали его вещи. После этого Марк захлопнул дверь и запер её. Но в те времена он много пил.

Глория Джонс: У Марка не было проблем с пьянством. То есть, он пил, но до того, как мы с ни стали близки.

Джун Болан: В то время он очень много пил.

Глория Джонс: Виною этому был шоу–бизнес.

Стив Кюри: Он пил водку и вино. Я видел, как однажды во время звукозаписи, начавшейся в два часа дня и окончившейся в четыре или пять утра, он выпил четырнадцать бутылок красного вина. В этом он не мог собою управлять. На следующий день он просыпался и не помнил, что он сделал в студии.

У нас была масса коробок c чистой лентой, а в то время, когда он крепко пил, у него начиналась острая алкогольная мегаломания. В студии он говорил:

— У меня есть отличная идея для песни.

И нам приходилось как можно быстрее её записывать. Потом он стирал все свои гитары и использовал только басовый и барабанные треки, на которых всё и было основано… Это не метод работы над песней.

Джун Болан: Он пил на последних гастролях по Америке, на которых я была с ним, на них он и познакомился с Глорией.

Глория Джонс: Я познакомилась с ним в 1972 году.

Б. П. Фоллон: Я считаю Глорию удивительной певицей.

Джун Болан: Мы наняли её как приглашённую вокалистку — на подпевку и она прихватила с собой на гастроли ещё двух каких–то цып.

Глория Джонс: Мне позвонил Тони Хоуард, менеджер Марка, они были в Хьюстоне. И он спросил, не могу ли я найти ещё двух девушек.

Джун Болан: Глория не великая певица, но она очень хороший музыкант, и оказалась отличным продюсером.

Глория Джонс: Мы приехали в Континентал—Хай-Хаус, и его лакей открыл нам дверь и пригласил нас пройти и присесть. Он вышел и заказал нам чай, и, в конце концов, минут через десять из спальной в гостиную вышел Марк и — о, он роскошно выглядел.

Джун Болан: Гастроли начались, и на этих гастролях он стал вести себя очень специфически, потому что проходили они неудачно.

Я бросила его из–за Глории.

Он потерял своё направление.

Стив Кюри: Однажды часа в три ночи в Мюнхенской гостинице я обнаружил его, бродящим по коридорам. Я возвращался из ночного клуба. Он стоял весь в слезах, потому что он ощутил вибрации всех людей, убитых нацистами во Вторую Мировую войну.

Б. П. Фоллон: Он был знаком с такими вещами, которые не поддаются логическому объяснению.

Стив Кюри: Я отвёл его в свой номер и всю ночь поил его кофе.

Джун Болан: Он всегда считал, что я предала его, когда ушла. И он меня так и не простил.

Глория Джонс: Он не подъезжал ко мне целый год. А потом, когда мы решили, что должны быть вместе, это было прекрасное решение. В этом не было ничего непристойного.

Джун Болан: Я больше не могла это терпеть. Я проходила через это слишком много раз. Я знала, что умру, если останусь. Я понимаю, что это звучит в стиле Сары Бернар, но я знала, что должна была уйти.

Глория Джонс: Неважно, как люди пытаются это преподнести. Я не разрушала ничьих семей.

Джун Болан: Он был не таким как все. С ним было очень трудно наладить какие бы то ни было отношения, потому что он был не таким, как все. Обычно, люди чему–то учатся от одних отношений и пользуются этим в следующих. И так продолжается всю жизнь. То есть, это обычное житейское дело. Но мне от этого легче не было. Всё это просто за*бало, потому что он был не таким, как все. Я не хочу сказать, что он был сверхчеловеком или сверхгуманным; он был очень специальным человеком, но я не могу найти нужные слова.

Он был личностью двадцать четыре часа в сутки. И от этого никуда было не деться.

Марк Болан в интервью Яну Айлсу, Рекорд Миррор: Недавно я расстался с женой. Это меня не слишком обеспокоило. Я хочу сказать, что разве я похож на человека с разбитым сердцем?

Джун Болан: Это ещё один случай, когда он коснулся чей–то жизни.

Марк Болан в интервью Яну Айлсу, Рекорд Миррор: Мы просто расстались. Мы больше просто не могли оставаться вместе.

Джун Болан: Я не знаю, что такое хорошие мужья. Я знала только Марка.