Тед Дикс - Марк Болан

Джун Болан: Поэтому он поступал так: он задерживал дыхание. Он буквально не умел курить, он не знал, как вдыхать дым в лёгкие, поэтому он задерживал дыхание минуты на три, а потом передавал дальше косяк, чтобы не «терять лицо».

Тони Висконти: Но он был очень неравнодушен к шампанскому и бренди. Однажды на вечеринке кто–то над ним подшутил. Ему в стакан подложили LCD, и он, сам того не желая, совершил путешествие, которое, судя по всему, оказалось ужасным, это неблаговидный поступок по отношению к кому бы то ни было.

Джун Болан в интервью Данае Брук, Ивнинг Ньюс: Марк был очень целеустремлённым. Он хотел стать знаменитым, и он этого добился. Подобно лошади в шорах, он знал, куда он идёт и как найти тех людей, которые помогут ему туда придти.

Эрик Холл: Он знал нужных людей. Умно!

Тони Висконти: У него бывали забавные идеи. У него было разработано что–то вроде философии на ту тему, что если он будет выступать как просто Марк Болан, то у него будет меньше работы чем, если он будет выступать как ТиРэкс, понимаете? Это было глупо. За деревьями он не видел леса. Все знали, что это просто Марк Болан и его группа, и что он называл эту группу ТиРэкс.

Джун Болан: Самой судьбой ему было предопределено делать то, что он делал.

Даная Брук, Ивнинг Пост: «Это был самый успешный и продуктивный период Марка. Он использовал свои таланты — и случилось то, что, как оба они всегда знали, и должно было случиться: он поднялся на гребне волны тинейджеровского обожания, и это вывело ТиРэкс в первые ряды музыкальной сцены начала 70–х.»

Тони Висконти: В ранние годы, когда Болан ещё только начинал, а у Боуи уже был Space Oddity, между ними существовало злобное соперничество. Насколько я помню, они всегда ожесточённо соперничали. В то время я продюсировал их обоих и я упросил Марка поиграть на одной из пластинок Дэвида, Prettiest Star. Он наиграл красивое соло… За исключением последнего ТВ-шоу, которое Марк сделал вместе с Дэвидом Боуи, это был единственный случай, когда они пришли к согласию. Они никогда не были особенно дружны. Я хочу сказать, что Дэвид очень открытый человек и Дэвид хотел бы дружить с Марком.

Джун Болан: Марк был настоящими Весами — творцом. В этом была вся его жизнь… Он, бывало, сидел в гостиной и читал музыкальные газеты, или ещё что–нибудь. И вдруг он вскакивал, бежал в музыкальную комнату, хватал бумагу и ручку и, как маньяк, начинал писать. Он ничего не говорил. Я слышала аккорды, которые он пытался подобрать к словам, затем дверь захлопывалась, и я знала, что он занялся делом всерьёз. И иногда через полчаса я слышала:

— Иди сюда и послушай. Что ты об этом думаешь?

Я слушала, и если мне что–то не нравилось, я прямо говорила об этом. Он взвизгивал и отвечал:

— Могла бы этого и не говорить.

А я говорила:

— В таком случае, мог бы и не спрашивать.

Он опять захлопывал за собой дверь. Через некоторое время он возвращался и показывал, как он изменил то, что я ему предлагала изменить. Но говорить об этом ему было нельзя. И я говорила:

— О, это замечательно. Это и впрямь хорошо.

И он отвечал:

— Да. Нужно было именно что–то такое.

Но он всегда работал очень быстро. Он был не из тех, кто сидит целыми днями за обдумыванием партий и слов. Всё случалось так, будто какая–то сила выталкивала из него его песни.

Стив Тёрнер, Бит Инструментал, ноябрь 1971: «В новом доме Марка в Мейда Вейл есть музыкальная комната, где он записывает на плёнку свои идеи. Гитары лежат на полу, а на стенах висят плакаты Джими Хендрикса. Единственной аппаратурой в комнате являются магнитофон Бреннел и орган неизвестного происхождения. Рассказывая о том, как он работает, Марк говорит:

— Я играю часа два, а потом вдруг перехожу в другое измерение, где у меня начинается очень творческое настроение. Тогда я записываю всё подряд.»

Стив Кюри: Он знал, куда он идёт. В те дни он был другим, У него был драйв, это было до того, как он начал употреблять алкоголь и прочие дела. Это трудно объяснить на словах, но встретить человека, который точно знает, куда он идёт!.. В ноябре 1970 он сидел на Лэдброук—Гроув, без конца писал, точно зная, что собирается делать, и ничего не могло его остановить. Это была яростная энергия, и за это я его так уважал. А умер он в то время, когда мы были в дурацкой ссоре. Что ж…

Он никогда, никогда никого не слушал, вот в чём была его проблема. Он был способным человеком: его можно было отдать на недельку в обучение лучшему гитаристу в мире, и Марк стал бы играть в три раза лучше, но к несчастью он никого не слушал… Но, в первую очередь, именно это, принесло ему успех.

Тони Висконти: Он с большой неохотой следовал музыкальным советам. После того, как я писал аранжировки, мы садились, и он заставлял меня проиграть все партии. Когда мы играли [смычковое] сопровождение, он его прослушивал, и мы шли дальше, только если он был окончательно уверен в том, что оно подходит. Иногда он просил меня изменить несколько нот, или выбросить их: я, имея классическое образование, как и любой другой аранжировщик или композитор, иногда склонен слегка переборщить. Но когда мы делали Get It On, Марк вообще не представлял себе в ней струнные. У нас в студии уже сидели музыканты со смычковыми инструментами, необходимыми в двух других песнях, и я набросал эту простую струнную партию — просто одна высокая тянущаяся нота через всю песню то там, то тут — простая партия. У нас оставалось полчаса, и я сказал:

— Вперёд, Марк! Давай попробуем это.

Мы впервые не стали обсуждать аранжировку. Я просто не стал у него спрашивать, а взял и поступил по–своему. Он сказал:

— Здесь смычковые не нужны.

Я настаивал на своём:

— Марк, давай попробуем.

Наконец, он согласился, и мы их записали. И он сказал:

— Эй, это подходит! Это подходит! Здорово!

И дело было сделано. B Get It On есть смычковые. И они есть практически на всех наших последующих сорокапятках.

Джон Пил: Его поклонники с некоторым трудом восприняли его переход к электрическому звуку, поскольку это был очевидный шаг по направлению к Top Of The Pops, что представляет собой уникальный процесс.

Б. П. Фоллон: Этим он настроил против себя определённое количество людей, и, думаю, что это его расстроило.

Марк Болан, 1972: Я всегда лучше играл на электрической гитаре, чем на акустической. Я просто хотел, чтобы люди об этом знали.